Йин Мерк
Призрак
Стоял далеко на северо-западе один небольшой провинциальный городок. И жил в этом городке более четырех веков назад один скульптор Йин из рода Мерков. В народе прозвали его Великолепящий, и надо признать, было за что. Скульптуры его по всему городу узнавались. А все потому, что только он в этом городе скульптуры и делал. Чаще, правда, он плиты надгробные изготавливал, а скульптуры так, из любви к искусству. Признаться, выходили они у него очень недурственные. Да он и сам это знал, и от редких покупателей тоже слышал. Ну и, как водится, возгордился скульптор талантом своим, и решил увековечить себя в мраморе. Закрылся он тогда в своей мастерской, и пропал на несколько лет. Видели горожане только подмастерья его, что изредка за продуктами да за инструментами новыми выходил. Уж стали забывать про него не только горожане, но и родственники, когда на утро посреди главной площади увидели они скульптуру на постаменте, повозку, запряженную четверкой тяжеловозов, да десятка полтора дюжих парней, чем-то смущенных. Ну и подмастерья задумчивого.
Оказалось, скульптор настолько погрузился в работу над собственной копией во камне, что совсем не следил за собой. Ел, только когда заставят, спал – так вообще, только в обмороке, да все твердил про себя: «Вот какой исполин выходит! А глядит – как живой!». А утром последнего дня осунувшийся, небритый, с лихорадочными движениями и безумным блеском в глазах, собрал бригаду, установил свое творение на площади лицом к ратуше, сказал «ну теперь и помереть можно» и немедля испустил дух.
Глядя на статую суеверные языки сразу заговорили о плохой примете ставить человеку памятник при жизни. А уж ежели сам себе, да еще с таким сходством! Надо признать, что сходства с истощенным стариканом, каким Йин Мерк отправился в лучший мир, было мало. А вот горожане, глядя на памятник, сразу «вспомнили», что за могучий мужик был их Йин Великолепящий, и как жалко, что такой человек под конец жизни рехнулся.
Статуя выглядела, как живая! Желтоватый мрамор будто светился изнутри, и выглядел, как настоящая человеческая кожа. Благородная лысая голова блестела на солнце. Каждая мелкая черточка лица оживляла, словно он вот-вот двинется, ощерится добродушной улыбкой и скажет рокочущим басом: «Барышня, ну что же вы постоянному посетителю кружечку пивка в долг не нальете?» И уж не вспомнил никто, что был на самом деле Йин Мерк невысоким пузатым дядькой, охочим до пивка и женских юбок. И что голос у него был не такой уж и рокочущий. Так, обычный голос был.
В одном, однако, горожане были правы – скульптор действительно сошел с ума. Ну кто, кроме сумасшедшего, станет делать статую себя обнаженного, со всеми, простите, подробностями? Да еще в такой позе: руки уперты в бока, челюсть вперед, взгляд гордый – в небо. Посему было решено частично одеть каменного Йина в широкое полотнище на манер туники и так оставить для просмотра, пока не будет сшита одежда по размерам.
Как это обычно бывает, у создателя шедевра сразу же объявились родственники и потребовали засвидетельствовать смерть их горячо любимого Йина Мерка Великолепящего, а так же передачу в их собственность всего его имущества. Городской глава, моментально разгадав хитроумный замысел, встал на защиту культурного наследия города. Он потребовал перенести скульптуру в здание городской администрации на сохранение, мотивируя это тем, что создатель перед смертью собственноручно подарил скульптуру городу.
В ту же минуту завязался спор, часть горожан разбилась на два лагеря, а большинство, как обычно и бывает, с интересом ожидало развязки. В самый разгар спора, из толпы вышел незнакомый мужчина. Очень интеллигентный, в дорогом плаще и не менее дорогой шляпе, с инкрустированной золотом тростью.
- Господа, - произнес он громко, - нам ли это решать? Пускай статуя сама за себя решит, куда ей идти!
Естественно, поднялся стройный хор несогласных голосов, сомневающихся в здоровье неожиданного оратора, и предлагающих ему самому решить тот же вопрос для себя. Но сей же момент поднялся еще более стройный крик ужаса, и толпа хлынула к границам площади. А что еще им оставалось делать, если статуя вдруг заскрипела, с хрустом оторвала от постамента сначала одну ногу, затем вторую, и, нетвердой походкой шагнув на мостовую, пошла в сторону городской администрации?
Интеллигентный мужчина невозмутимо растворился в паникующей толпе, а гигантский скульптор уже уверенно входил в здание. Некоторое время жители со страхом слушали грохот, доносившийся оттуда, а затем широкое окно выпустило наружу облако пыли, рояль и каменного Йина за ним следом.
- Глыб! – пророкотала статуя, точно камнепад в горах, и направилась к дому главы администрации…
Когда памятник покончил с городской администрацией, домами всех спорщиков и несколькими стражами, сравнял с землей халупу своего создателя и зачем-то уничтожил одну корчму и курятник ее хозяина, то тяжелым шагом направился по западной дороге прочь из города. К вечеру того же дня великан широким шагом догнал интеллигентного вида мужчину в дорогом плаще, не менее дорогой шляпе и с инкрустированной золотом тростью.
Неделю спустя в одной совсем маленькой и захудалой деревне на юге произошел еще более странный случай. Оат Мерк, любящий муж и отец четверых детей сидел ночью у очага и задумчиво чистил трубку. В его голове клубились невеселые мысли. О том, что мизерный урожай с каждым годом становится только меньше, что он каждую ночь молится о сыне, а жена рожает только дочерей. Он даже вспомнил почему-то, как один нищий старик, которого Оат приютил во время ливня, уходя, пообещал ему помощника. Так и сказал: «Добрый ты человек, честный, работящий, да помощник тебе нужен.» Ну да… а может и не обещал. Просто так сказал? Да какая разница! Пять лет прошло, а сын так и не родился. А тот оборванец тут вообще ни при чем. Нет. Надо перебираться в город – там легче. Только не в тот, где живут эти дальние родственники по дедовой линии. И фамилия у них тоже Мерк! Тьфу! Позорят, понимаешь, честную фамилию… В общем в такую вот ночь грустных размышлений и раздались тяжелые шаги и стук в окно. Оат, гостеприимно сжимая в руках кочергу, приоткрыл дверь и тут же в страхе отпрянул. В трех шагах от двери стояла гигантская тучная фигура и держала на вытянутой руке записку: «Йин. Голем. Использовать по назначению.»
- Глыб, - согласно пророкотал голем.
Оказалось, скульптор настолько погрузился в работу над собственной копией во камне, что совсем не следил за собой. Ел, только когда заставят, спал – так вообще, только в обмороке, да все твердил про себя: «Вот какой исполин выходит! А глядит – как живой!». А утром последнего дня осунувшийся, небритый, с лихорадочными движениями и безумным блеском в глазах, собрал бригаду, установил свое творение на площади лицом к ратуше, сказал «ну теперь и помереть можно» и немедля испустил дух.
Глядя на статую суеверные языки сразу заговорили о плохой примете ставить человеку памятник при жизни. А уж ежели сам себе, да еще с таким сходством! Надо признать, что сходства с истощенным стариканом, каким Йин Мерк отправился в лучший мир, было мало. А вот горожане, глядя на памятник, сразу «вспомнили», что за могучий мужик был их Йин Великолепящий, и как жалко, что такой человек под конец жизни рехнулся.
Статуя выглядела, как живая! Желтоватый мрамор будто светился изнутри, и выглядел, как настоящая человеческая кожа. Благородная лысая голова блестела на солнце. Каждая мелкая черточка лица оживляла, словно он вот-вот двинется, ощерится добродушной улыбкой и скажет рокочущим басом: «Барышня, ну что же вы постоянному посетителю кружечку пивка в долг не нальете?» И уж не вспомнил никто, что был на самом деле Йин Мерк невысоким пузатым дядькой, охочим до пивка и женских юбок. И что голос у него был не такой уж и рокочущий. Так, обычный голос был.
В одном, однако, горожане были правы – скульптор действительно сошел с ума. Ну кто, кроме сумасшедшего, станет делать статую себя обнаженного, со всеми, простите, подробностями? Да еще в такой позе: руки уперты в бока, челюсть вперед, взгляд гордый – в небо. Посему было решено частично одеть каменного Йина в широкое полотнище на манер туники и так оставить для просмотра, пока не будет сшита одежда по размерам.
Как это обычно бывает, у создателя шедевра сразу же объявились родственники и потребовали засвидетельствовать смерть их горячо любимого Йина Мерка Великолепящего, а так же передачу в их собственность всего его имущества. Городской глава, моментально разгадав хитроумный замысел, встал на защиту культурного наследия города. Он потребовал перенести скульптуру в здание городской администрации на сохранение, мотивируя это тем, что создатель перед смертью собственноручно подарил скульптуру городу.
В ту же минуту завязался спор, часть горожан разбилась на два лагеря, а большинство, как обычно и бывает, с интересом ожидало развязки. В самый разгар спора, из толпы вышел незнакомый мужчина. Очень интеллигентный, в дорогом плаще и не менее дорогой шляпе, с инкрустированной золотом тростью.
- Господа, - произнес он громко, - нам ли это решать? Пускай статуя сама за себя решит, куда ей идти!
Естественно, поднялся стройный хор несогласных голосов, сомневающихся в здоровье неожиданного оратора, и предлагающих ему самому решить тот же вопрос для себя. Но сей же момент поднялся еще более стройный крик ужаса, и толпа хлынула к границам площади. А что еще им оставалось делать, если статуя вдруг заскрипела, с хрустом оторвала от постамента сначала одну ногу, затем вторую, и, нетвердой походкой шагнув на мостовую, пошла в сторону городской администрации?
Интеллигентный мужчина невозмутимо растворился в паникующей толпе, а гигантский скульптор уже уверенно входил в здание. Некоторое время жители со страхом слушали грохот, доносившийся оттуда, а затем широкое окно выпустило наружу облако пыли, рояль и каменного Йина за ним следом.
- Глыб! – пророкотала статуя, точно камнепад в горах, и направилась к дому главы администрации…
Когда памятник покончил с городской администрацией, домами всех спорщиков и несколькими стражами, сравнял с землей халупу своего создателя и зачем-то уничтожил одну корчму и курятник ее хозяина, то тяжелым шагом направился по западной дороге прочь из города. К вечеру того же дня великан широким шагом догнал интеллигентного вида мужчину в дорогом плаще, не менее дорогой шляпе и с инкрустированной золотом тростью.
Неделю спустя в одной совсем маленькой и захудалой деревне на юге произошел еще более странный случай. Оат Мерк, любящий муж и отец четверых детей сидел ночью у очага и задумчиво чистил трубку. В его голове клубились невеселые мысли. О том, что мизерный урожай с каждым годом становится только меньше, что он каждую ночь молится о сыне, а жена рожает только дочерей. Он даже вспомнил почему-то, как один нищий старик, которого Оат приютил во время ливня, уходя, пообещал ему помощника. Так и сказал: «Добрый ты человек, честный, работящий, да помощник тебе нужен.» Ну да… а может и не обещал. Просто так сказал? Да какая разница! Пять лет прошло, а сын так и не родился. А тот оборванец тут вообще ни при чем. Нет. Надо перебираться в город – там легче. Только не в тот, где живут эти дальние родственники по дедовой линии. И фамилия у них тоже Мерк! Тьфу! Позорят, понимаешь, честную фамилию… В общем в такую вот ночь грустных размышлений и раздались тяжелые шаги и стук в окно. Оат, гостеприимно сжимая в руках кочергу, приоткрыл дверь и тут же в страхе отпрянул. В трех шагах от двери стояла гигантская тучная фигура и держала на вытянутой руке записку: «Йин. Голем. Использовать по назначению.»
- Глыб, - согласно пророкотал голем.