Стихотворение, которое запало вам в сердце.

[Kel'Van Miv]

Вам нравится поэзия, вы пишите стихи или просто их читаете украдкой? Вы зачитываетесь классиками русской и зарубежной поэзии? Или вам просто нравится искать скрытый смысл в стихах. Возможно, вам понравился какой-то стих и вы хотите чтобы его прочитали люди и разделили ваше мнение... Тогда вам сюда! Здесь вы можете размещать стихотворения, которые написали классики, неизвестные поэты или вы! Единственная просьба не занимайтесь саморекламой размещайте только те стихи, которые действительно тронули вас.

Нажмите, чтобы узнать больше...

 

[Avendesorra]

Re: Стихотворение, которое запало вам в сержце.

Kel'Van Miv
Стихи конечно прекрасно, но есть просьба, исправьте описку в названии темы, а то неприменно найдутся те, у кого нет такой части души)))

 

[Белый Клык]

Re: Стихотворение, которое запало вам в сержце.

Ребят, есть кто знакомый с творчеством Сайге, или же Басе? Может просто танку читаете? Все кто понял о чем я говорю - отписывайтесь.

 

[Kel'Van Miv]

Это стихотворение Сергея Есенина. Я услышал романс по этому стихотворению, он был настолько хорошо исполнен что я решил выучить его наизусть. Помоему оно прекрасно, оптимистично и заставляет задуматься.

О верю, верю, счастье есть!
Еще и солнце не погасло.
Заря молитвенником красным
Пророчит благостную весть.
О верю, верю, счастье есть.

Звени, звени, златая Русь,
Волнуйся, неуемный ветер!
Блажен, кто радостью отметил
Твою пастушескую грусть.
Звени, звени, златая Русь.

Люблю я ропот буйных вод
И на волне звезды сиянье.
Благословенное страданье,
Благословляющий народ.
Люблю я ропот буйных вод.

 

[Ranen Istyar]

А я вот недавно нашёл стихотворение Марии Цветаевой. Сразу вспомнилась одна знакомая, которая с парнем рассталась. Красивые стихи, хоть я и парень, но меня тоже тронули:
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче - вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"

И слезы ей - вода, и кровь -
Вода,- в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Вчера еще - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала - копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать",- ответствуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?

Всё ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Самo - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За всё, за всё меня прости,
Мой милый,- что тебе я сделала.

 

[Minora]

Вот, недавно просто решила немного погрустить, а получила пищу для размышления....

Степень унижения.

Я б не унизилась до пошлости, хотя
Как степень унижение не мера,
Но ты так ждал чего-то про "котят"
И рифмы умной псевдо из Гомера,
И то, что "стены крепости горят",
И что-то там еще с предлогом "Верь мне".
Я оправдала. Где же твой набат.
По нота...нота...нота...Ноттер-Дамм.
Нелепо. Унизительно и нервно.

 

[Avendesorra]

Читайте Бодлера!

Гимн красоте.
Скажи, откуда ты приходишь, Красота?
Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада?
Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста,
Равно ты радости и козни сеять рада.

Заря и гаснущий закат в твоих глазах,
Ты аромат струишь, как будто вечер бурный;
Героем отрок стал, великий пал во прах,
Упившись губ твоих чарующею урной.

Прислал ли ад тебя иль звездные края?
Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно;
Всегда таинственна, безмолвна власть твоя,
И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно!

С усмешкой гордою идешь по трупам ты,
Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий,
Ты носишь с гордостью преступные мечты
На животе своем, как звонкие брелоки.

Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен,
Летит к тебе - горит, тебя благословляя;
Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен,
Как с гробом бледный труп сливается, сгнивая.

Будь ты дитя небес иль порожденье ада,
Будь ты чудовище иль чистая мечта,
В тебе безвестная, ужасная отрада!
Ты отверзаешь нам к безбрежности врата.

Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!

 

[Вайлет]

Как не странно, но просто плакала....тронуло и сильно...автор к сожалению не известен мне.

Я тебя никому не отдам -
Замерзающий плакал котенок,
Умудренный не по годам,
Рыл он снег серебристый под кленом.

Навсегда я останусь с тобой,
Я спасу нас обоих от стужи,
Потому что под этой луной
Мне никто больше в мире не нужен,

Я сейчас закопаю нас в снег,
Там тепло, отогреются лапки,
Мимо быстро прошел человек,
В зимней куртке и пуховой шапке.

А потом все опять расцветет,
Будет солнце сиять над землей,
И никто никогда не поймет,
Что пришлось пережить нам с тобой.

Ты держись, не смотри, что я мал,
Что в кровь изодрались лапки,
Я не выдохся, просто устал,
Ничего, нам помогут боги,

Нет, серьезно, я слышал о них,
Есть такие кошачьи боги.
Даже ветер в долине стих,
Слушал сказ малыша у дороги.

А котенок копал и копал,
Вспоминая о солнечном лете,
Он, безумец, еще не знал,
Что остался один на свете.

Рядом с ним, на седом полотне,
Еще теплое тело лежало,
А из глаз, по мохнатой щеке,
Золотая слезинка бежала.

Эй, малыш, перестань копать,
Все-равно ей уже не поможешь,
Будет лучше тебе поспать,
О нее погреться ты сможешь,

Но безумец не слышит, сопит,
Он не сдастся теперь холодам
И упрямо во мглу твердит,
Я тебя никому не отдам.

Время - за полночь, люди спят,
Находясь в поддельном раю,
У котенка глаза блестят,
Он закончил работу свою,

Тихо, тихо ступая на снег,
Подошел туда, где трупик лежал
И почти как человек,
Он на ушко ей прошептал-

Милая, милая моя, я с тобой,
Я тебя никому не отдам,
Я у клена, под снежной горой,
Нам построил постельку, мам,

Он туда перенес ее,
А потом закопался сам,
Колыбельную пел мороз,
Но ее не услышать вам,

Колыбельная эта для тех,
Кто любовью всю жизнь живет,
Забывая о бедах своих,
Только верность в крови несет,

Он, безумец, в холодном снегу,
Он за ближнего душу отдал,
До последнего мига, в бреду,
Он за шею ее обнимал.

 

[Indigo]

Уильям Батлер Йетс

Поля Аркадии пусты,
Не выйдут нимфы на опушку;
Да, мир взлелеяли мечты;
Потом он истину игрушкой
Себе избрал, но и она
Уж надоела - и скучна.
Увы, пресыщенные дети!
Все быстротечно в этом свете:
Ужасным вихрем сметены,
Летят под дудку сатаны
Державы, скиптры, листья, лики.
Уносятся, мелькнув едва;
Надежны лишь одни слова.
Где ныне древние владыки,
Бранелюбивые мужи,
Где грозные цари - скажи?
Их слава стала только словом,
О ней твердят учителя
Своим питомцам бестолковым...
А может, и сама Земля
В звенящей пустоте Вселенной -
Лишь слово, лишь внезапный крик,
Смутивший на короткий миг
Ее покой самозабвенный?

Итак, на древность не молись,
В пыли лежат ее свершенья;
За истиною не гонись -
Не много в этом утешенья;
Верь только в сердце и в судьбу
И звездочетам не завидуй,
Следящим в хитрую трубу
За ускользающей планидой.
Нетрудно звезды перечесть
(И в этом утешенье есть),
Но ты указов их не слушай,
Не верь в ученые слова:
Холодный, звездный яд их души
Разъел, и правда их - мертва.
Ступай к рокочущему морю
И там ракушку подбери
С изнанкой розовей зари -
И всю свою печаль, все горе
Ей шепотом проговори -
И погоди одно мгновенье:
Печальный отклик прозвучит
В ответ, и скорбь твою смягчит
Жемчужное, живое пенье,
Утешит с нежностью сестры:
Одни слова еще добры,
И только в песне - утешенье.

А мне пора; там, где нарцисс,
Грустя, склоняет венчик вниз,
Могила есть в глуши дубравной;
Туда мне надо поспешить,
Чтоб песенками рассмешить,
Хоть на часок, беднягу фавна.
Давно уже он в землю лег,
А все мне чудится: гуляет
Он в этих рощах, на лужок,
Промокший от росы, ступает
И распустившийся цветок
С ужимкой важной обоняет -
И слышит звонкий мой рожок...
О, снов таинственный исток!
И это все - твое владенье.
Возьми, я для тебя сберег
Из мака сонного венок:
Ведь есть и в грезах утешенье.

 

[Met]

Вот то что запало мне, хотя скажу никогда не слышал стишка о котенке , который выложила Вайлет (он задел больше, но всеже)
Роберт Стивенсон.

"Вересковый мед"

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.

В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки медовары
В пещерах под землей.

Пришел король шотландский.
Безжалостный к врагам,
Прижал он бедных пиктов
К скалистым берегам.

На вересковом поле,
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый — на живом.

Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.

В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки медовары
Приют себе нашли.

Король по склону едет
Над морем на коне,
И рядом реют чайки
С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:
«Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!»

Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет,
- Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому
Их привели па допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.

Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.

Гневно король промолвил:
- Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!

Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:
- Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу па глаз позволь!

Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну!
- Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
- Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод
-И я научу шотландцев
Готовить старинный мед!..

Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:

- Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна
- Мой вересковый мед!

 

[Вальдэ]

Ответ: Стихотворение, которое запало вам в сердце.

Все мы млемся Богу на собственный лад.
Всем нам хочется в рай и не хочется в ад.
Лишь Мудрец постигающий замысел божий
Адских мук не страшиться и раю не рад.

О. Хаям

 

[Айна]

Всегда любила сихотворение Цветаевой о поэтах:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
- Нечитанным стихам! -

Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

 

[Vagner]

Я ослеплён оранжевой игрой
В одной большой оранжевой квартире,
Где каждый глаз – естественно слепой,
И каждый «раз» – естественно, «четыре».

Где целый день опоссум-серафим
Читает вслух апостолам с картины.
Рассветный час. Столица Аргентины.
Она и он... И кто-нибудь за ним.

Зелёный стул в обнимку с табуреткой
Да небосвод из брачного бюро;
Опять блондин встречается с брюнеткой,
Опять финал – Мальвина и Пьеро.

А нам билет в разрушенную Трою,
Чтоб позабыть унылый домострой.
Ты дашь мне всё, что связано с тобою,
И будешь жить, покуда я с тобой.

И c’est la vie, привыкшие мечтать,
И слушать джаз во имя Велиала.
Вся жизнь – игра. От самого начала
И до тех пор, когда уж не во что играть.

Кирилл Голянский, 1999

 

[Licentia]

De Profundis Clamavi

Мне к людям больше не вернуться.
Я – сердца своего вампир,
Глядящий с хохотом на мир
И сам бессильный улыбнуться.

Шарль Бодлер

 

[Никки]

Своей улыбкой, странно-длительной,
Глубокой тенью чёрных глаз,
Он часто, юноша пленительный,
Обворожает, скорбных, нас.

В ночном кафе, где электрический
Свет обличает и томит,
Он речью, дьявольски-логической,
Вскрывает в жизни нашей стыд.

Он в вечер одинокий – вспомните, -
Когда глухие сны томят,
Как врач искусный, в нашей комнате
Нам подаёт в стакане яд.

Он в тёмный час, когда, как оводы,
Жужжат мечты про боль и ложь,
Нам шепчет роковые доводы
И в руку всовывает нож.

Он на мосту, где воды сонные
Бьют утомлённо о быки,
Вздувает мысли потаённые
Мехами злобы и тоски.

В лесу, когда мы пьяны шорохом
Листвы и запахом полян,
Шесть тонких гильз с бездымным порохом
Кладёт он, молча, в барабан.

Он – верный друг, он – принца датского
Твердит бессмертный монолог,
С упорностью участья братского,
Спокойно – нежен, тих и строг.

В его улыбке, странно – длительной,
В глубокой тени чёрных глаз
Есть омут тайно соблазнительной,
Властительно влекущей нас…
'Демон Самоубийства' В.Брюсов

 

[Helga]

"Сон котенка"

Я буду приходить к тебе во сне,
Тихонько сяду рядышком с тобою.
Сквозь сон ты улыбнешься нежно мне,
Я поцелуями твой вздох накрою.

И руку положу тебе на грудь
Туда,где сердце, чтобы не болело.
Губами я коснусь его чуть -чуть
И дальше целовать начну несмело.

Я буду профиль твой губами обводить,
Дыханьем согревать твое дыханье.
А ты молчи... Не надо говорить...
Но сколько нежности в твоем молчании.

Прижми меня, прошу, к своей груди,
Я стану ласковой пушистой кошкой.
Нежней погладь и за собой веди,
Я только помурлыкаю немножко.

Мне так светло в твоем красивом сне.
Ведь правда, мы туда вернемся?
Ты будешь долго думать обо мне,
Хотя не вместе мы с тобой проснемся...

Автор - Лариса Басырова "Чайка"

 

[Никки]

'Пляска Смерти' В.Брюсов

Крестьянин:
​

Эй, старик! Чего у плуга
Ты стоишь, глядишь в мечты?
Принимай меня, как друга:
Землепашец я, как ты!
Мы, быть может, не допашем
Нивы в этот летний зной,
На зато уже попляшем –
Ай-люли! – вдвоём с тобой!
Дай мне руку! Понемногу
Расходись! Пускайся в пляс!
Жизнь – работал; час – в дорогу!
Прямо в ад! – ловите нас!

Любовник:
​

Здравствуй друг! Ты горд нарядом,
Шляпы ты загнул края.
Не пойти ль с тобой мне рядом?
Как и ты, любовник я!
Разве счастье только в ласке,
Только в том, чтоб обнимать?
Эй! Доверься бодрой пляске,
Зачинай со мной плясать!
Как с возлюбленной на ложе,
Так в веселье плясовом,
Дух тебе захватит тоже,
И ты рухнешь в ад лицом!

Монахиня:
​

В платье чёрное одета,
Богу ты посвящена…
Эй, не верь словам обета,
Сочинял их сатана!
Я ведь тоже в черной рясе:
Ты - черница, я – чернец.
Что ж! Поди, в удалом плясе,
Ты со Смертью под венец!
Звон? То к свадьбе зазвонили!
Дай обнять тебя, душа!
В такт завертимся, - к могиле
Приготовленной спеша!

Младенец:
​

Малый мальчик в люльке малой!
Сердце тронул ты моё!
Мать куда-то запропала?
Я присяду за неё.
Не скажу тебе я сказки,
Той, что шепчет мать, любя.
Я тебе наставлю пляске,
Укачаю я тебя!
Укачаю, закачаю
И от жизни упасу:
Взяв в объятья, прямо к раю
В лёгкой пляске понесу!

Король:
​

За столом, под балдахином,
Ты пируешь мой король.
Как пред ленным господином,
Преклониться мне позволь!
Я на тоненькой свирели
Зовы к пляске пропою.
У тебя глаза сомлели?
Ты узнал свою родню?
Встань, король! По тронной зале
Завертись, податель благ!
Ну, - вот мы и доплясали:
С трона в гроб – один лишь шаг!​

 

[Кэрриган]

Шарль Бодлер

Не стану спорить, ты умна!
Но женщин украшают слезы.
Так будь красива и грустна,
В пейзаже зыбь воды нужна,
И зелень обновляют грозы.

Люблю, когда в твоих глазах,
Во взоре, радостью блестящем,
Все подавляя, вспыхнет страх,
Рожденный в Прошлом, в черных днях,
Чья тень лежит на Настоящем.

И теплая, как кровь, струя
Из этих глаз огромных льется,
И хоть в моей - рука твоя,
Тоски тяжелой не тая,
Твой стон предсмертный раздается.

Души глубинные ключи,
Мольба о сладострастьях рая!
Твой плач - как музыка в ночи,
И слезы-перлы, как лучи,
В твой мир бегут, сверкая.

Пускай душа твоя полна
Страстей сожженных пеплом черным
И гордость проклятых она
В себе носить обречена,
Пылая раскаленным горном,

Но, дорогая, твой кошмар,
Он моего не стоит ада,
Хотя, как этот мир, он стар,
Хотя он полон страшных чар
Кинжала, пороха и яда.

Хоть ты чужих боишься глаз
И ждешь беды от увлеченья,
И в страхе ждешь, пробьет ли час,
Но сжал ли грудь твою хоть раз
Железный обруч Отвращенья?

Царица и раба, молчи!
Любовь и страх - тебе не внове.
И в душной, пагубной ночи
Смятенным сердцем не кричи:
«Мой демон, мы единой крови!»

 

[Кэрриган]

Г. Лонгфелло

Тропой альпийской в снег и мрак
Шел юноша, державший стяг.
И стяг в ночи сиял, как днем,
И странный был девиз на нем:
Excelsior!

Был грустен взор его и строг,
Глаза сверкали, как клинок,
И, как серебряный гобой,
Звучал язык для всех чужой:
Excelsior!

Горели в окнах огоньки,
К уюту звали очаги,
Но льды под небом видел он,
И вновь звучало, словно стон:
Excelsior!

"Куда? - в селе сказал старик.
- Там вихрь и стужа, там ледник,
Пред ним, широк, бежит поток".
Но был ответ, как звонкий рог:
Excelsior!

Сказала девушка: "Приди!
Усни, припав, к моей груди!"
В глазах был синий, влажный свет,
Но вздохом прозвучал ответ:
Excelsior!

"Не подходи к сухой сосне!
Страшись лавины в вышине!" -
Прощаясь, крикнул селянин.
Но был ответ ему один:
Excelsior!

На Сен-Бернардский перевал
Он в час заутрени попал,
И хор монахов смолк на миг,
Когда в их гимн ворвался крик:
Excelsior!

Но труп, навеки вмерзший в лед,
Нашла собака через год,
Рука сжимала стяг, застыв,
И тот же был на нем призыв:
Excelsior!

Меж ледяных бездушных скал
Прекрасный, мертвый он лежал,
А с неба, в мир камней и льда
Неслось, как падает звезда:
Excelsior!

 

[Кэрриган]

У. Блейк

Сон! сон! поведи,
Где свет впереди!
Там свет - в глубине,
И - горе на дне.

Спи, схожий лицом
С заблудшим отцом.
Спи, грешен, лукав.
Спи, сыне, устав.

Спи, нежный и злой.
Спи вместе с Землей.
Сон в мире большом.
Сон в сердце твоем.

Уж сердце полно
Всего, что темно.
Так страшный рассвет
Родится на свет.

Он брызнет из глаз
В положенный час. -
Лукав и кровав. -
И - Небо поправ.