4
2
2
-
Добро пожаловать на форум Темная Долина
Присоединяйтесь к нашему сообществу! У нас Вы найдете много всего интересного!
Войти Регистрация Выбрать стиль
2
2
1
Ник Перумов - Водопад
Горит костёр. Среди кромешной тёплой тьмы — она бархатиста, она охватывает огонь, словно прикрывающая пламя от ветра рука.
Рука — а вернее, руки — со всех сторон протянуты к костру. Очень разные руки. Разные, как и их обладатели, собравшиеся вокруг огня, вечного спутника странствующих и путешествующих.
Вот — небольшие, но жилистые ладони, кожа чуть смугла, тянутся бургы жёстких мозолей — этому страннику пришлось немало поработать мечом. Время от времени левая ладонь едва заметно вздрагивает, словно от давней внутренней боли.
Вот две пары могучих ладоней — сожмись они в кулаки, и они способны окажутся крушить стальные шлемы врагов. Пальцы толсты и чуть коротковаты, но это не лишает их ни силы, ни ловкости. Кожа потемнела от въевшейся в неё навечно копоти; тут и там видны следы заживших ожогов.
Пара тонких ладошек с длинными изящными пальцами. Ногти обломаны и грязноваты, как и у остальных путников, но красоты это не скрывает.
И так далее.
Руки, руки — такие разные. У одного костра, разведённого на тропе в неведомых никому из Средиземья безднах кружком сидят странники. Плечом к плечу — они давно забыли былые распри и вражду, равно как и различия между своими расами и народами. Они прошли через такое, что раз и навсегда заставляет понять — главное — это плечо друга рядом, а всё остальное — нанесённый быстрым речным потоком лёгкий песок.
Плечо к плечу. Руки — к огню. Несмотря на то, что ночь тепла.
Хоббит Фолко Брендибэк, сын Хэмфаста. По обе стороны от него — гномы: Торин сын Дарта и Строри, ещё известный как Малыш. У него на левой руке не хватает двух пальцев. Вместе с хоббитом они странствуют уже долгие годы.
Трое эльфов. Амрод, Маэлнор и Беарнас. Они покинули надёжное укрывище своего народа, Авари, Невозжелавших, чтобы биться самой отчаянной и безнадёжной битве за всю историю Перворожденных в Средиземье. Рядом с ними — их предводитель. Принц Форвё, отказавшийся от бестревожной жизни владыки одного из эльфийских доменов на востоке. Избравший путь меча и стрелы.
Коротко обрезанные золотистые косы. Изможденное лицо, глубоко запавшие, но горящие неукротимые глаза — Эовин, простая девчонка роханских степей, шагнувшая за самый дальний окоём, куда даже ветер не заносил никогда топот копыт бесчисленных степных табунов. Её поддерживает за плечи мощный широкоплечий воин с твёрдым властным лицом и иссиня-чёрными волосами — Феанор, величайший из эльфов Арды, вырвавшийся из темниц Мандоса. На нём одежда с чужого плеча; сейчас он внимательно вглядывается в глаза Эовин — не так давно ему пришлось вытаскивать её из бездн самой смерти.
И дальше — имена, что сделают честь любому преданию даже самой героической эпохи: чародей Саруман, бывший айну Курумо, перешедший на сторону Саурона, потерпевший поражение, убитый, развоплощённый и вновь обретший плоть, сражаясь рядом со вчерашними врагами; водитель бессчётных ратей Олмер, при жизни заслуживший прозвище Великого, вернувшийся из врат самой Смерти, победивший всех своих противников и сражённый рукою хоббита Фолко, тем самым клинком, что в своё время Олмер сам вручил невысоклику.
Дочь Олмера, Оэсси-Тубала, гибкая, словно дикая кошка, и столь же опасная, сталь в её руках не знала преград; и старый горбун Санделло, верный, до могилы, спутник Олмера Великого, непревзойдённый мастер меча, сражавшийся, наверное, во всех битвах последних двадцати лет.
Они греются у огня. Хоббит Фолко невольно вспоинает тот день, когда Адамант низринулся в пылающие недра Роковой Горы — против слова Великого Орлангура. Великое сокровище и великое проклятие, как, наверное, всё, что, выйдя из рук богов, попало к смертным — Адамант сделал своё чёрное дело. Чёрное, несмотря на испускавшийся им слепящий свет.
...Фолко осторожно вытянул руку, коснулся шелковистой травы. Произнесённое миром имя всё ещё билось в сознании: Хьёрвард. Молодой мир, полный сил, полный свежей крови. Арда — не единственное обитаемое место среди бесчисленных звёзд. Есть и другие. И они вырвались из Валинора. Они-то вырвались — а вот Золотой Дракон так там и остался.
Он предводительствовал величайшим походом смертных и бессмертных в истории Арды. Объединённые силы людей Срединного Княжества и эльфов-Авари наступали на Валинор, не по воле богов, но согласно собственной воле перекраивая судьбы своего мира, не желая гореть в пламени Дагор Дагоррата.
И вот они здесь. В чужом мире. Крохотная горстка, оторвавшаяся от своих, и пути назад уже нет.
— Ну что ж... друзья, — Олмер поднялся и Санделло тотчас же встал рядом с ним. — Мы в новом мире.
— А, может, просто в отдалённом месте Средиземья, отец? — дерзнула перебить его Оэсси. — Здесь всё, как мы привыкли. Земная тяжесть. Воздух, которым можно дышать. Вода, которую можно пить.
— Он, — Олмер кивнул на хоббита, — почувствовал это лучше всех нас. Фолко, ты говоришь?...
— Это иной мир, — тихо повторил хоббит. — Молодой. И его прозвание — Хьёрвард.
— Это ты его так назвал? — осведомилась Оэсси.
— Нет, — помотал головой Фолко. — Это мир назвал мне своё имя. Он был, и он имел имя — нам он просто представился. Не спрашивай, почему именно я.
— Потому что ты открыл нам сюда дорогу, — промолвил Феанор, не снимая руки с плеч Эовин.
— И что же мы, интересуюсь спросить, станем тут делать? — сварливо осведомился Саруман, словно вновь входя в образ. — Я уже стар и болен, мне требуется покой...
Все невольно расхохотались.
— Что мы станем делать? — проговорил принц Форве. — Разве не ясно? Судьба свела нас, недавних врагов, вместе — я не верю в случайность. Должна найтись достойная нас великая цель. Борьба со злом, за справедливость, за...
— Не так давно мы все были этим самым «злом» друг для друга, благородный Форве, — напомнил Олмер. — Я помню клинок в руке этого половинчика, — он кивнул на Фолко. — Я помню эльфийские стрелы, свистящие во мраке подле Дул-Гулдора. А вы, наверняка, вспомните другое...
— Мы вспомним, как вместе, плечом к плечу, сражались в Хараде и иных местах, — с достоинством ответил принц, откидывая волосы. — Мы вспомним, что после Серой Гавани случилось также много другого. Мы вспомним, что вместе шли на Валинор, на верную смерть... как и оказалось. Ведь если б не Фолко... Нам нельзя без цели, друзья. Без поистине великой цели, ибо никакая иная нас недостойна!
— Не надо вспоминать о «великих целях» — вступил в разговор Феанор. — У меня тоже была такая... все помнят, чем это кончилось. Иногда, — взгляд великого нолдо потяжелел, — во все бессчётные века моего заключения у Мандоса, иногда мне казалось, что настигшая меня кара справедлива.
— Не говори так, брат, — покачал головой Форве. — Не забывай, я был свидетелем многого из того, о чём тебе тяжело вспоминать.
— Благодарю тебя, принц, — Феанор чуть склонил увенчанную короной иссиня-чёрных волос голову. — Но я хочу сказать, что новый мир — это же прекрасно! Я мечтаю побродить по его дорогам, узнать языки населяющих его, увидеть новые моря и горы, учить других и учиться самому... мне кажется, наш путь окончен, друзья. У нас есть шанс, великий шанс — сделать так, чтобы этот мир изведал бы хоть сколько-то меньше крови, чем оставшаяся позади Арда. Мы — сила! Мы знаем себе цену. Глупые стремления, вроде тщеславия, над нами больше не властны. Я предлагаю постранствовать по этому миру, узнать его, обосноваться тут. Я вижу прекрасную крепость, которую мы смогли бы возвести, прибежище знания. Крепость, где могли бы укрыться гонимые, те, чьи поиски нового ставят их жизни под угрозу. Одним словом, мне кажется, что наш путь окончен.
— А мне кажется, что он не окончится никогда, — стряхивая напускную брюзгливость, заметил Курумо. — Ты, Феанор — ты никогда не успокоишься в пределах только одного мира, раз познав, что их — великое множество. Это сейчас твои руки тоскуют по работе, истомившись за столько веков праздности в залах Мандоса. Но потом тебе станет скучно, великий нолдо. Помяни мои слова...
— Может, ты и прав, может, и нет, — вновь повёл речь Олмер. — Но в одном Феанор прав — нам неплохо бы осмотреться. А уж что касается добра со злом, равно как и справедливости... думаю, не стоит сейчас задаваться этим вопросом. Но я чувствую, что дорога наша ведёт далеко за пределы этого горизонта...
Горит костёр. Среди кромешной тёплой тьмы — она бархатиста, она охватывает огонь, словно прикрывающая пламя от ветра рука.
Рука — а вернее, руки — со всех сторон протянуты к костру. Очень разные руки. Разные, как и их обладатели, собравшиеся вокруг огня, вечного спутника странствующих и путешествующих.
Вот — небольшие, но жилистые ладони, кожа чуть смугла, тянутся бургы жёстких мозолей — этому страннику пришлось немало поработать мечом. Время от времени левая ладонь едва заметно вздрагивает, словно от давней внутренней боли.
Вот две пары могучих ладоней — сожмись они в кулаки, и они способны окажутся крушить стальные шлемы врагов. Пальцы толсты и чуть коротковаты, но это не лишает их ни силы, ни ловкости. Кожа потемнела от въевшейся в неё навечно копоти; тут и там видны следы заживших ожогов.
Пара тонких ладошек с длинными изящными пальцами. Ногти обломаны и грязноваты, как и у остальных путников, но красоты это не скрывает.
И так далее.
Руки, руки — такие разные. У одного костра, разведённого на тропе в неведомых никому из Средиземья безднах кружком сидят странники. Плечом к плечу — они давно забыли былые распри и вражду, равно как и различия между своими расами и народами. Они прошли через такое, что раз и навсегда заставляет понять — главное — это плечо друга рядом, а всё остальное — нанесённый быстрым речным потоком лёгкий песок.
Плечо к плечу. Руки — к огню. Несмотря на то, что ночь тепла.
Хоббит Фолко Брендибэк, сын Хэмфаста. По обе стороны от него — гномы: Торин сын Дарта и Строри, ещё известный как Малыш. У него на левой руке не хватает двух пальцев. Вместе с хоббитом они странствуют уже долгие годы.
Трое эльфов. Амрод, Маэлнор и Беарнас. Они покинули надёжное укрывище своего народа, Авари, Невозжелавших, чтобы биться самой отчаянной и безнадёжной битве за всю историю Перворожденных в Средиземье. Рядом с ними — их предводитель. Принц Форвё, отказавшийся от бестревожной жизни владыки одного из эльфийских доменов на востоке. Избравший путь меча и стрелы.
Коротко обрезанные золотистые косы. Изможденное лицо, глубоко запавшие, но горящие неукротимые глаза — Эовин, простая девчонка роханских степей, шагнувшая за самый дальний окоём, куда даже ветер не заносил никогда топот копыт бесчисленных степных табунов. Её поддерживает за плечи мощный широкоплечий воин с твёрдым властным лицом и иссиня-чёрными волосами — Феанор, величайший из эльфов Арды, вырвавшийся из темниц Мандоса. На нём одежда с чужого плеча; сейчас он внимательно вглядывается в глаза Эовин — не так давно ему пришлось вытаскивать её из бездн самой смерти.
И дальше — имена, что сделают честь любому преданию даже самой героической эпохи: чародей Саруман, бывший айну Курумо, перешедший на сторону Саурона, потерпевший поражение, убитый, развоплощённый и вновь обретший плоть, сражаясь рядом со вчерашними врагами; водитель бессчётных ратей Олмер, при жизни заслуживший прозвище Великого, вернувшийся из врат самой Смерти, победивший всех своих противников и сражённый рукою хоббита Фолко, тем самым клинком, что в своё время Олмер сам вручил невысоклику.
Дочь Олмера, Оэсси-Тубала, гибкая, словно дикая кошка, и столь же опасная, сталь в её руках не знала преград; и старый горбун Санделло, верный, до могилы, спутник Олмера Великого, непревзойдённый мастер меча, сражавшийся, наверное, во всех битвах последних двадцати лет.
Они греются у огня. Хоббит Фолко невольно вспоинает тот день, когда Адамант низринулся в пылающие недра Роковой Горы — против слова Великого Орлангура. Великое сокровище и великое проклятие, как, наверное, всё, что, выйдя из рук богов, попало к смертным — Адамант сделал своё чёрное дело. Чёрное, несмотря на испускавшийся им слепящий свет.
...Фолко осторожно вытянул руку, коснулся шелковистой травы. Произнесённое миром имя всё ещё билось в сознании: Хьёрвард. Молодой мир, полный сил, полный свежей крови. Арда — не единственное обитаемое место среди бесчисленных звёзд. Есть и другие. И они вырвались из Валинора. Они-то вырвались — а вот Золотой Дракон так там и остался.
Он предводительствовал величайшим походом смертных и бессмертных в истории Арды. Объединённые силы людей Срединного Княжества и эльфов-Авари наступали на Валинор, не по воле богов, но согласно собственной воле перекраивая судьбы своего мира, не желая гореть в пламени Дагор Дагоррата.
И вот они здесь. В чужом мире. Крохотная горстка, оторвавшаяся от своих, и пути назад уже нет.
— Ну что ж... друзья, — Олмер поднялся и Санделло тотчас же встал рядом с ним. — Мы в новом мире.
— А, может, просто в отдалённом месте Средиземья, отец? — дерзнула перебить его Оэсси. — Здесь всё, как мы привыкли. Земная тяжесть. Воздух, которым можно дышать. Вода, которую можно пить.
— Он, — Олмер кивнул на хоббита, — почувствовал это лучше всех нас. Фолко, ты говоришь?...
— Это иной мир, — тихо повторил хоббит. — Молодой. И его прозвание — Хьёрвард.
— Это ты его так назвал? — осведомилась Оэсси.
— Нет, — помотал головой Фолко. — Это мир назвал мне своё имя. Он был, и он имел имя — нам он просто представился. Не спрашивай, почему именно я.
— Потому что ты открыл нам сюда дорогу, — промолвил Феанор, не снимая руки с плеч Эовин.
— И что же мы, интересуюсь спросить, станем тут делать? — сварливо осведомился Саруман, словно вновь входя в образ. — Я уже стар и болен, мне требуется покой...
Все невольно расхохотались.
— Что мы станем делать? — проговорил принц Форве. — Разве не ясно? Судьба свела нас, недавних врагов, вместе — я не верю в случайность. Должна найтись достойная нас великая цель. Борьба со злом, за справедливость, за...
— Не так давно мы все были этим самым «злом» друг для друга, благородный Форве, — напомнил Олмер. — Я помню клинок в руке этого половинчика, — он кивнул на Фолко. — Я помню эльфийские стрелы, свистящие во мраке подле Дул-Гулдора. А вы, наверняка, вспомните другое...
— Мы вспомним, как вместе, плечом к плечу, сражались в Хараде и иных местах, — с достоинством ответил принц, откидывая волосы. — Мы вспомним, что после Серой Гавани случилось также много другого. Мы вспомним, что вместе шли на Валинор, на верную смерть... как и оказалось. Ведь если б не Фолко... Нам нельзя без цели, друзья. Без поистине великой цели, ибо никакая иная нас недостойна!
— Не надо вспоминать о «великих целях» — вступил в разговор Феанор. — У меня тоже была такая... все помнят, чем это кончилось. Иногда, — взгляд великого нолдо потяжелел, — во все бессчётные века моего заключения у Мандоса, иногда мне казалось, что настигшая меня кара справедлива.
— Не говори так, брат, — покачал головой Форве. — Не забывай, я был свидетелем многого из того, о чём тебе тяжело вспоминать.
— Благодарю тебя, принц, — Феанор чуть склонил увенчанную короной иссиня-чёрных волос голову. — Но я хочу сказать, что новый мир — это же прекрасно! Я мечтаю побродить по его дорогам, узнать языки населяющих его, увидеть новые моря и горы, учить других и учиться самому... мне кажется, наш путь окончен, друзья. У нас есть шанс, великий шанс — сделать так, чтобы этот мир изведал бы хоть сколько-то меньше крови, чем оставшаяся позади Арда. Мы — сила! Мы знаем себе цену. Глупые стремления, вроде тщеславия, над нами больше не властны. Я предлагаю постранствовать по этому миру, узнать его, обосноваться тут. Я вижу прекрасную крепость, которую мы смогли бы возвести, прибежище знания. Крепость, где могли бы укрыться гонимые, те, чьи поиски нового ставят их жизни под угрозу. Одним словом, мне кажется, что наш путь окончен.
— А мне кажется, что он не окончится никогда, — стряхивая напускную брюзгливость, заметил Курумо. — Ты, Феанор — ты никогда не успокоишься в пределах только одного мира, раз познав, что их — великое множество. Это сейчас твои руки тоскуют по работе, истомившись за столько веков праздности в залах Мандоса. Но потом тебе станет скучно, великий нолдо. Помяни мои слова...
— Может, ты и прав, может, и нет, — вновь повёл речь Олмер. — Но в одном Феанор прав — нам неплохо бы осмотреться. А уж что касается добра со злом, равно как и справедливости... думаю, не стоит сейчас задаваться этим вопросом. Но я чувствую, что дорога наша ведёт далеко за пределы этого горизонта...
Feolit
Известный житель
Очень люблю цикл относительного детского писателя Дмитрия Емца посвященный Мефодию Буслаеву) Сразу после Тани Гроттер за него взялся) и хоть я его не дочитал, но афоризмы там неплохие) . 1. книга - Маг полуночи :
Знаешь, чем реальность отличается от фантазии? Тем, что, когда мечты сбываются, все оказывается не так, как ты себе представляла.
В том, кто жалуется, даже имея повод, изначально есть что-то жалкое
Кто к нам с мечом, того мы кирпичом
Зная тебя, я бы сказал: пусть победит подлейший
Старый враг надежней друзей уже тем, что всегда о тебе помнит.
Знать в общих чертах — значит не знать ничего.
За такие вопросы на голову роняют канделябр! Потом поднимают его и роняют еще раз!
Есть такая вариация на тему человека, называется «заклятый друг»
Ага! А вот и ложка дегтя в этой бочке с динамитом!
На критиках опыты ставят, когда крыс не хватает!
Да уж, ранимый… В упор из пулемета…
Новость, которую знает один, неизвестна никому. Тайна, известная двоим, уже не совсем тайна, но есть хотя бы шанс, что она останется таковой. Новость же, которую знают трое, известна всему миру…
2 книга - Свиток желаний:
Странно! Человек возмущается злом, исходящим извне, от других, - тем, что устранить не может, а не борется со своим собственным злом, хотя это в его власти.
— М.Аврелий (Эпиграф)
Это свежая вражда криклива. Старая же холодна и спокойна.
Будешь приставать. я тебе банки поставлю. Трехлитровые.
Страх — вообще странное чувство. Он есть только там, где существует надежда, что все разрулится само собой.
Закрыть на опасность глаза не значит избежать ее. Напротив, закрывая глаза, становишься уязвимей.
Коньячные обещания не отличаются долговечностью, если наутро не устаканить их свежим напоминанием! Но это опять же не надолго.
Стражи Тартара не могут производить собственных маголодий. Это удел Света. Но усилить чужую — почему бы и нет? Никто не может помешать лупе усилить луч солнца. Порой они делают это, стремясь довести действия света до абсурда и хоть так, но повредить ему.
— Взгляни, синьор помидор, как ядро ореха напоминает человеческий мозг. Два полушария, такая же форма. Масса возможностей и грустный финал в деревянном ящике.
Чем нелепее мы выглядим со стороны, тем позорнее будет ваше поражение!
— Тебе нужны неприятности?
— А что, есть лишние? Если на халяву, тогда почему нет? Халява на то и халява: бери больше, прячь дальше.
Образование — это то, от чего всю жизнь уворачиваешься, но что все равно налипает.
Мрак всегда расплачивается с теми, кто служит ему, да, но, увы, фальшивыми деньгами.
По всему видно, что ты еще чайник! Причем даже не электрический!
От измены не жди союза. От лукавства не жди помощи.
О, я вижу, ребята — романтики! Знают, как сказать комплимент и сделать жизнь женщины приятной! А я, дура, еще жаловалась на скуку! Эй, а как же я? Разве никто не хочет обидеть беззащитную девушку? Я разочарована, господа мои хорошие! Никакого тебе внимания! Вот и гуляй после этого по пустынным улицам!
— О, я понимаю твои проблемы! Ты боишься и меня, и того, кто тебя послал. Придется сделать так, чтобы меня ты боялся чуточку больше
Нельзя блокировать то, чего блокировать нельзя.
Остальное по ссылке) Дабы не загружать)
https://ru.wikiquote.org/wiki/Мефодий_Буслаев
Знаешь, чем реальность отличается от фантазии? Тем, что, когда мечты сбываются, все оказывается не так, как ты себе представляла.
В том, кто жалуется, даже имея повод, изначально есть что-то жалкое
Кто к нам с мечом, того мы кирпичом
Зная тебя, я бы сказал: пусть победит подлейший
Старый враг надежней друзей уже тем, что всегда о тебе помнит.
Знать в общих чертах — значит не знать ничего.
За такие вопросы на голову роняют канделябр! Потом поднимают его и роняют еще раз!
Есть такая вариация на тему человека, называется «заклятый друг»
Ага! А вот и ложка дегтя в этой бочке с динамитом!
На критиках опыты ставят, когда крыс не хватает!
Да уж, ранимый… В упор из пулемета…
Новость, которую знает один, неизвестна никому. Тайна, известная двоим, уже не совсем тайна, но есть хотя бы шанс, что она останется таковой. Новость же, которую знают трое, известна всему миру…
2 книга - Свиток желаний:
Странно! Человек возмущается злом, исходящим извне, от других, - тем, что устранить не может, а не борется со своим собственным злом, хотя это в его власти.
— М.Аврелий (Эпиграф)
Это свежая вражда криклива. Старая же холодна и спокойна.
Будешь приставать. я тебе банки поставлю. Трехлитровые.
Страх — вообще странное чувство. Он есть только там, где существует надежда, что все разрулится само собой.
Закрыть на опасность глаза не значит избежать ее. Напротив, закрывая глаза, становишься уязвимей.
Коньячные обещания не отличаются долговечностью, если наутро не устаканить их свежим напоминанием! Но это опять же не надолго.
Стражи Тартара не могут производить собственных маголодий. Это удел Света. Но усилить чужую — почему бы и нет? Никто не может помешать лупе усилить луч солнца. Порой они делают это, стремясь довести действия света до абсурда и хоть так, но повредить ему.
— Взгляни, синьор помидор, как ядро ореха напоминает человеческий мозг. Два полушария, такая же форма. Масса возможностей и грустный финал в деревянном ящике.
Чем нелепее мы выглядим со стороны, тем позорнее будет ваше поражение!
— Тебе нужны неприятности?
— А что, есть лишние? Если на халяву, тогда почему нет? Халява на то и халява: бери больше, прячь дальше.
Образование — это то, от чего всю жизнь уворачиваешься, но что все равно налипает.
Мрак всегда расплачивается с теми, кто служит ему, да, но, увы, фальшивыми деньгами.
По всему видно, что ты еще чайник! Причем даже не электрический!
От измены не жди союза. От лукавства не жди помощи.
О, я вижу, ребята — романтики! Знают, как сказать комплимент и сделать жизнь женщины приятной! А я, дура, еще жаловалась на скуку! Эй, а как же я? Разве никто не хочет обидеть беззащитную девушку? Я разочарована, господа мои хорошие! Никакого тебе внимания! Вот и гуляй после этого по пустынным улицам!
— О, я понимаю твои проблемы! Ты боишься и меня, и того, кто тебя послал. Придется сделать так, чтобы меня ты боялся чуточку больше
Нельзя блокировать то, чего блокировать нельзя.
Остальное по ссылке) Дабы не загружать)
https://ru.wikiquote.org/wiki/Мефодий_Буслаев
2
2
1
— Плевала я на обстоятельства, — безмятежно отрезала Мегана. — Вы, мужцины, неисправимы. Думаете только о себе и своих игрушках.
— Ничего себе игрушка — целый мир…
— А в чём отличие? В величине? — Она в упор взглянула Анэто вглаза. Её собственные при этом подозрительно сверкали. — Мы с тобой не первый год на свете живём. Даже, страшно сказать, не первое столетие. А ссорились и подпускали друг другу шпильки, словно дети. И… сквозь пальцы утекло столько важного… Я это поняла только здесь. Смешно – обычные девчонки через такое лет в шестнадцать, наверное, проходят. И вот вдруг понимаешь, что всё, понимаешь, Ан, всё — становится неважным. Кроме одного-единственного человека. К спине которого хочется прижаться, глаза закрыть, и чтобы вокруг — тишина. И если… — Голос Меганы дрогнул. — Если этот человек… исчезает, то безразлично уже становится, что станет с миром, с небом, звёздами и всем прочим. Понимаешь, Ан? Без-раз-лич-но. Да гори он огнём, этот мир. Он нужен Западной Тьме — пусть им подавится. Поэтому я встану рядом с вами… и не смей меня отговаривать!
— Ан, милый… – промурлыкала Мегана, зажмуриваясь. — Не хочу про это говорить. Можешь меня ругать, можешь даже отшлёпать. Но мне действительно всё равно, что станет с этим миром, в котором не будет тебя. Ох… ну, вот и призналась. Никогда не думала, что сделаю это первой.
— Ничего себе игрушка — целый мир…
— А в чём отличие? В величине? — Она в упор взглянула Анэто вглаза. Её собственные при этом подозрительно сверкали. — Мы с тобой не первый год на свете живём. Даже, страшно сказать, не первое столетие. А ссорились и подпускали друг другу шпильки, словно дети. И… сквозь пальцы утекло столько важного… Я это поняла только здесь. Смешно – обычные девчонки через такое лет в шестнадцать, наверное, проходят. И вот вдруг понимаешь, что всё, понимаешь, Ан, всё — становится неважным. Кроме одного-единственного человека. К спине которого хочется прижаться, глаза закрыть, и чтобы вокруг — тишина. И если… — Голос Меганы дрогнул. — Если этот человек… исчезает, то безразлично уже становится, что станет с миром, с небом, звёздами и всем прочим. Понимаешь, Ан? Без-раз-лич-но. Да гори он огнём, этот мир. Он нужен Западной Тьме — пусть им подавится. Поэтому я встану рядом с вами… и не смей меня отговаривать!
— Ан, милый… – промурлыкала Мегана, зажмуриваясь. — Не хочу про это говорить. Можешь меня ругать, можешь даже отшлёпать. Но мне действительно всё равно, что станет с этим миром, в котором не будет тебя. Ох… ну, вот и призналась. Никогда не думала, что сделаю это первой.
