Имя: Ларохи Фэн
Раса: Человек (В этом, в действительности, трудно быть до конца уверенным из-за генеалогических трудностей, но навряд-ли уже под конец жизни внезапно обнаружатся сюрпризы.)
Возраст:63
Внешний вид: Не слишком стар, но вовсе не молод, волосы изрядно седые (что достаточно необычно в его возрасте), хотя тело ещё служит исправно, пусть и не в полную молодую силу. Вид его обнаруживает признаки того, что родом он из краёв, где высокие температура и влажность, и оттого лица у людей плотно обтянуты кожей и имеют желтоватый оттенок. Роста он всё ещё достаточно высокого, несмотря на начавшееся старческое усыхание, на данный момент рост составляет 167.0+-0.6 см (по данным уважаемых, но очень усталых людей, проводящих снятие данных с людей каждые десять лет по воле Императора, непрестанно лично пекущегося о своих подданных, в дополнение к палатам болезных и судебным органам). Из-за весьма скудного питания в последнее время вес составляет в районе 40 кг (увы, ни точно померять негде, ни величина эта не отличается постоянством, поэтому погрешность можно оценить в районе 1.2 кг). На лысом лбу синеет эфирно пахнущее пятно неправильной формы.
С раннего детства отличался Ларохи двумя параметрами - первое, своим большим ростом (в пересчёте с местных единиц измерения 173 см. в дни юности), а второе - необычным именем, которым нарёк его его отец, почтенный Ниманкетцват. Вообще-то он первоначально хотел назвать его Лароманчкхиттвас, но после длительных уговоров со стороны матери, которая, при всём уважении к мужу, заботилась о будущем сына в обществе, сошлись на Ларохи. Позже к списку отличительных от остальных тысяч орущих детей черт прибавились изрядные математические способности, обнаруженные преподавателями и подстёгиваемые отцом, а уже сильно позже, несмотря на то, что большинство его известных ему предков были безбороды до конца своих дней, ему удалось отрастить приличную бороду, вероятно, за счёт родственников по линии отца(?), что изрядно (но недостаточно) помогло ему в продвижении по службе.
Однако обо всём по порядку, иначе вы, о вечно куда то торопящийся читатель, совсем запутаетесь и забросите этот текст на самые дальние полки, а то и вовсе выкинете на улицу, где силы ветра, воды и солнца смоют чернила, размягчат и измочалят бумагу, чтобы наконец высушить и, ломкую, растворить в океане почвы.
Так как настоящая биография предназначена для людей, к Срединному Государству имеющих самое посредственное отношение, не будет лишним рассказать о нём, то есть о сцене последующих действий, немного подробнее.
Срединное государство располагается в низких широтах на берегу достаточно большого моря, можно даже сказать океана, название которого вам ничего не скажет, ибо все с ним граничащие страны называют его по-своему, а часть так и вовсе назвала в честь себя. Срединным государством его назвали потому, что вокруг есть великое множество других государств: на западе и частично на юге к нам примыкают земли Бхарата, что населены людьми смуглыми и тонкими, ибо отвергли поедание чужой плоти, к югу расположено огромное количество островных государств, населённых дикарями, которые не мешают, но у которых, правда, нечего и взять, кроме замечательного жемчуга, который они мастерски добывают из морских пучин, ныряя туда нагишом (решение чисто практическое, хотя навряд-ли культурный человек стал бы так делать). На востоке же ужасную трудность представляют пираты, базирующиеся на большом архипелаге и регулярно нападающие на торговые суда, наши и северных варваров. С северными же варварами проблем несколько меньше, но разговаривать с ними почти невозможно, ведь они не знают и не хотят учить ни языка, ни даже основ этики, понятных у нас любому младенцу, а лишь засылают через восточные горы и северные пустыни разряженных толстых (где они таких только подбирают?) людей с горбатыми носами и внушительными бородами, которые тяжко переносят наш климат. Эти, конечно, язык учат, и этику некоторые тоже, но толку от них мало, ибо не применяют они выученное к себе, не работают, а лишь ходят и говорят бессвязные вещи. Большинство культурного населения предпочитает их игнорировать.
Но есть, вернее, были, и другие с севера... Эти роста высокого, намного выше даже северных варваров, и ходили всё время в белых одеждах, закрывающих фигуру, прячущих руки и лица, всё, кроме двух глаз. Эти два глаза производят странное, почти гипнотическое впечатление - они пронзают тебя насквозь и словно строят подробную карту твоих органов на сетке прямоугольных координат. Они отвозили к себе в пустыню телеги, гружёные бобами (странно, что не рисом), очевидно, им не хватало пищи, но вот что именно они привозили из пустыни взамен на провиант, никто, кроме молчаливых глаз Министерства Торговли, не видел. Также ходили слухи, что они, северяне, заключили соглашение со Срединным государством и ведут разработку в священных восточных горах. Вы не ослышались, ведут разработку в священных горах! Ларохи, конечно, всегда знал, что в верхних кругах полно людей, готовых за небольшое вознаграждение... Но с дозволения Императора, совершенно официально (пусть и немногие заглядывали туда, где это было записано), что же они дали взамен? Отец ему не отвечал на этот вопрос, даже пока ещё был с ними, только говорил сквозь гладкую ткань своим булькающим голосом (но на потрясающе чистом Срединном), что Ларохи ещё мал, и, конечно, молодец, что задумывается об этом, но он потом ему объяснит.
Но вот отец исчез с очередным караваном, растворился в зыбкой ряби дрожащего воздуха над нагретым песком. Ларохи, которому тогда было около 12-ти, стоял на границе вместе с матерью, в традиционной сцене прощания провожая взглядом тускнеющий белый костюм, с которым отец не расставался даже дома. И никто из этих суровых мужчин (да, они все были мужчинами, странно, но факт) не расставался. Он исчез, не обещав вернуться, и больше никого из них не видели. Разведчики ходили в пустыню, но, к своему немалому удивлению, не нашли ни следа цивилизации белых северян. Впрочем, это-то Ларохи не удивляло, ибо отец рассказывал ему, что на его родине очень жарко, и потому они все живут под землёй, питаясь пещерной растительностью, аккумулирующей влагу, удивляло его то, что, если покопаться в исторических архивах, выяснялось, что непосредственные контакты начались не так давно, пару сотен лет назад, а также то, что за всё это время не было зафиксировано ни единого случая рождения детей от смешанных браков.
Позже, когда он немного подрос и стал более ответственным, от матери он выяснил, что мать не могла нормально понести бремя от его отца, но отец каким-то способом (его мама- математически образованный, но инженерно и биологически мало что смыслящий человек), всё же смог преодолеть эту трудность. Мать боялась рождения урода, но отец заверил её, что отклонений не будет. И их не было, кроме совсем незначительных, вроде ранней седины и бороды. Впрочем, Ларохи подозревал, что и от отца в нём мало что есть (если вообще есть хоть что-то). Ни тогда, ни после, подрастающий Ларохи так и не узнал о том, как это вообще возможно, ведь позже, когда он возвращался к мыслям о замкнутом отце, ему стало очевидно, что навряд-ли там, под костюмом, тот был хоть чем-то похож на жителей Срединного Государства. Его странные движения, иногда всё же проявляющиеся под одеянием чудовищно длинные руки... В конце концов он решил, что отец на самом деле действительно не вкладывался в него, правда, откуда Ларохи сам тогда получился, оставалось под вопросом.
Ларохи рос... Он бы вырос замечательным математиком, как его мать, доказавшая названную в её честь теорему Фэн, увязывающую физические законы сохранения с геометрическими симметриями, если бы не бедность семьи (Отец не оставил никаких денег) и не невовремя объявившийся дядя по материнской линии, Югань Фэн. Дядя Югань уже давно подвизался в кругах, приближенных к Императору, занимал должность помощника государственного казначея и, заметив способности Ларохи подмечать системообразующие элементы, строить схемы потоков ресурсов и, в принципе, чего угодно, решил облагодетельствовать его с прицелом на будущее, отправив учиться экономике в университет Северной Столицы. Денег на обучение у них самих не было, поэтому его предложение было принято как единственный шанс для Ларохи "выйти в люди". Сам Ларохи, правда, не слишком одобрял эту затею (ему тогда было в районе 20), но получать фундамент надо хоть какой-то, поэтому он в конце концов собрался и весной отправился из родной провинции на северо-восток. Цветущая и пахнущая (не всегда, правда, приятно) столица ошеломила его яркостью красок, множеством народа и величественностью строений настолько, что он пожалел, что не может стать архитектором. Впрочем, его восторги были сильно умерены воспитанием, полученным от замкнутого и немножко параноидального отца-вегетарианца (Он ещё пытался обратить его в какую-то странную веру, но у него не получилось, хотя вегетарианство он, надо сказать, успешно привил), его собственной склонностью к анализу и тем, что приехал он сюда не для самого благородного дела.
Столичный лоск университета произвёл на него куда большее впечатление, ибо в нём, в отличие от всего остального города, уровень продуманности был значительно выше и, главное, он скрашивался огромным количеством интеллигентных людей, в нём работающих. Он был рад, конечно, что ему пришлось там учиться, но радость его таяла с каждым занятием. Нет, он вовсе не был неуспевающим, наоборот, его оценки приближались к пороговым и преподаватели хвалили его, но сами предметы казались ему примитивными и скучными. На математических (Наука Чисел) и статистических занятиях у него было постоянное ощущение, что он ловит крошки с барского стола, а интеллектуальный уровень преподавателей других предметов, не говоря уж о студентах, по сравнению с уровнем его родителей не выдерживал никакой критики. В целом, Ларохи впал в продолжительную депрессию. По счастью, ему доступна была библиотека, и там он постоянно брал книги по высшей математике, физике и, иногда, магии, чтобы читать вечерами. Магия его не слишком интересовала как чтение, ибо с первого же взгляда он убедился, что как наука она продвинулась очень недалеко и находилась весьма примитивном состоянии, на уровне карканья явно невежественными людьми каких-то фраз с вероятностью успеха меньше тридцати процентов и варения сомнительных субстанций с использованием тараканов и потрохов лягушек (Правда, стоило отметить, что адепты Пути, судя по всему, продвинулись значительно дальше, но они никому ничего так просто не рассказывали). К тому же преподаватели факультета Демонического Искусства, на всякий случай проводящие "обследование" всех входящих студентов, диагностировали у него полное отсутствие способностей. Из этих книг он почерпнул много нового и интересного, однако будущее весьма слабо востребовало эти знания.
После окончания университета дядя принял его на должность одного из бесчисленных счетоводов (даже вспоминать противно), а потом, в возрасте уже в районе тридцати лет, он был назначен на должность помощника сборщика наложенных податей. Как помощник, он, разумеется, должен был заниматься всяческой черновой работой вроде перерывания тонн бумаги и анализа доходов и расходов несчастных (с маленькими доходами), а порой и противных (с астрономическими) людей, а также нанесением им визитов, если они были бедные и селились в труднодоступных локациях, (богатых его начальник, полнотелый Чжао, неизменнно брал на себя, демонстрируя тем самым завидную любовь к своей работе).
Надо сказать, что с коллегами у Ларохи сложились достаточно напряжённые отношения. Как всегда в области, где сосредотачивались большие деньги, люди сидели друг у друга на голове, а Ларохи, который попал туда более или менее случайно, был несколько умнее своих коллег, которые, разумеется, ни математикой, ни какими другими настоящими науками не интересовались, и оттого мозг у них погряз в рутинном повторении одних и тех же примитивных операций без качественного развития. Разумеется, коллегам это не нравилось, да и Чжао тоже. В присутствии Ларохи он почему-то становился дёрганным и был бы рад его уволить, если бы не почтение к Юганю Фэн. Стоит ли говорить, что карьерный рост его был весьма затруднён, да и всё, что удерживало его там, это забота об уже старящейся матери, которая останется без средств, если он пойдёт доучиваться в Университет (Это дорогое удовольствие). К пятидесяти годам он занял место Чжао. Позже его дядя умер. И тут, как и стоило ожидать, всё пошло наперекосяк.
Первейшей его проблемой была его твёрдость в работе. От него было очень трудно скрыться, и совсем невозможно уговорить. Его природная склонность к анализу делала сокрытие доходов очень и очень проблематичным для неплательщиков - настолько проблематичным, что само сокрытие становилось невыгодным. В итоге среди его коллег и богатеев Срединного Государства распространилось как ругательство "придёт тебе неизбежный Фэн". Казначество мучительно разрывалось между недовольными возгласами граждан (по слухам доходило до взяток с требованием его сместить) и очевидным увеличением притока в казну, ослабление которого привлечёт внимание покамест довольного Императора.
Его помощники были менее принципиальны, и потому люди считали, что им повезло, если их проверял не он сам, а, например, молодой Ляо. Сам Фэн был бы не прочь избавиться от помощников, которые ему как люди не нравились, но брать всю работу на себя означало совсем мало времени на математику, поэтому вместо этого он обеспечивал постоянную ротацию кадров, оставляя людей, которые казались не настолько безнадёжными. Стоит ли говорить, что годы на ненавистной работе с постоянным риском быть убитым сделали его желчным и сухим, увязжим в бесконечном психологическом кризисе почтенного возраста всвязи с глубоко засевшей печалью от бесдарно потраченного времени... То, что он при этом не запил, говорило о его исключительном самоконтроле и твёрдости воспитания.
Его мать умерла, когда ему было 59 лет. Это был день печали, но вместе с тем больше ничего не привязывало его. Он был волен делать то, что желает, идти куда хочет, уволиться, наконец, начать нормальную жизнь... в возрасте 60 лет. По счастью, он не терял этого времени совсем зря и даже успел доказать несколько теорем средней важности, относящихся к методам решения нелинейных дифференциальных уравнений, чем вызвал несколько удивлённый интерес со стороны математического сообщества, но всё же он понимал, что это уже конец и его солнце несётся к закату, и даже постоянно тренируемый мозг его начал слабеть. По инерции он продолжал собирать подати. И вот однажды...
Это было достаточно обычное дело. Колдун Му, живущий в западных отрогах Священных Гор, зарабатывл на жизнь продажей зелий из горных трав, "излечающих от дюжины хворей, включая чесотку и выпадение волос", которые он каждые три месяца отвозил на ярмарку в ближайшее село и зарабатывал тем, по косвенным данным, аж до золотого слитка в год, при этом считая излишним заявлять о своих доходах государству. Фэн бы поручил это дело кому-нибудь из своих помощников, ибо случай явно несерьёзный, а по горам лазать у него уже здоровья не хватает, но у него уже начали седеть и выпадать волосы, да и в суставах что-то негнётся, да и вообще... надоела ему его контора, честно говоря, ему хотелось подышать за императорский счёт свежим горным воздухом и отдохнуть заодно от лоснящихся жирком лиц коллег, а потом и уволиться можно.
С такими мыслями и отправился он в путь-дорогу. Путь через горы в небольшой повозке, запряжённой парой осликов, был достаточно лёгким - императорские архитекторы, эти воистину героические люди, в толще скал вырезали дороги и перекинули бесчисленные каменные мостики через пропасти, каждый из которых являлся произведением искусства (Фэн отанавливался на каждом, чтобы оценить открывающийся вид и чудную резьбу). Оставалась, правда, вероятность, что его попытаются убить или ограбить, скрывшись за поворотом скалы, но на этот случай у всех чиновников Срединного Государства была иноземная броня под одеянием (между прочим, как ему открылось, один из даров пустынников, гибкая и безразмерная, она обхватывала туловище и была прочнее стали, а вес её почти не чувствовался) и охранные амулеты, а также металлические шары, содержащие базовое Огненное Копьё, и покуда они не подводили. Также именно у Фэна среди скарба была медная цепь (см. Инвентарь), которую он брал для того, чтобы вешать на неё котелки при разбивании лагеря в дальних поездках или останавливать лошадей убегающих неплательщиков (обычной практикой было, походя к дому неплательщика, стреноживать всех лошадей поблизости, хоть это и не всегда помогало. Ослов обычно не стреноживали, но на них и не побегаешь). Она была дорога ему как память, но наша биография и так получается слишком длинна, чтобы описывать то, как она к нему попала.
Путь занял у Фэна пять дней. В конце пришлось, обвязавшись цепью и взвалив на себя провиант, лезть в гору самому, ибо колдуны, вот ведь неудобные люди, не любят жить вблизи дорог, всё им надо повыше да подальше. Подъём по скалам занял ещё два дня, и под конец старый Фэн уже разваливался на кусочки и клял всех колдунов на свете. Правда, стоит отметить, что горный воздух, чистая проточная вода и активное движение явно оказывали благотворное влияние, и утром последнего дня пути Ларохи встал будто помолодевший на десять лет, голодный и вполне в настроении искупаться в холодном ручье, что он, из осторожности обвязавшись верёвкой, чтобы не унесло, и сделал.
Надо сказать, что хижина у мага была вполне приличная и располагалась близко к вершине на берегу чистого небольшого озерца и примыкала боком к почти отвесной скале. Хозяина нигде не было видно - либо ушёл бродить по окрестностям, либо трясётся в углу хижины, ожидая инспекции (что навряд ли, живя в такой глуши ведь даже не знаешь, как выглядит сборщик податей), либо просто занят своими делами внутри. Лошадей нигде не было видно, впрочем, оно и не удивительно, тут только что разве на козле попрыгаешь (опасное занятие, можно лишиться внутренностей).
-Именем Императора откройте! - вежливо произнёс Фэн на пороге лачуги стандартную формулу.
Позади дощатой двери что-то зашевелилось. Дверь открыл низенький лохматый человек с пылью в волосах, щурившийся позади своих огромных очков. Из раскрывшейся щели пахнуло тёплым воздухом, напитанным запахом пряностей и незнакомых трав.
Он вопросительно заморгал и спросил, поправив очки.
-Я колдун Му, что вам нужно?
Тон и взгляд его были такими, как будто Фэн его сосед и пришёл к нему попросить соли, а вовсе не взбирался несколько дней на гору и не приказывал открыть дверь. Ларохи всегда было неуютно в разговоре с такими людьми, это была обезоруживающая тактика, причём самое страшное, что это было совершенно искренне.
-Я... - наверное, горный воздух повлиял - Ларохи на секунду помедлил. Впрочим он тут же вспомнил о хороших манерах, а в хорошем тоне всегда начинать неприятные разговоры издалека. - Я хотел бы купить у вас бутылочку вашего снадобья от выпадения волос. Видите ли, какая непрятность... - он указал на свой лоб, линия которого уже действительно безнадёжно сдавала свои позиции под натиском жёлтой лысой пустыни.
Колдун Му прищурился на его лысину, привставая при этом на цыпочки, чтобы лучше видеть. Кивнул.
-Да, конечно... экая оказия. Сейчас... Проходите пока. Извините за беспорядок. - наконец проговорил он, раскрывая дверь пошире.
Фэн воспользовался приглашением и очутился внутри. Всё помещение было залито белым тусклым дневным светом, сочащегося через бумажные окна с востока и запада. Он почти не удивился, увидев чуть ли не пять котелков разного размера, свисающих со стен, множество растений в глиняных горшках и в сушёном виде под потолком, огромное количество склянок с жидкостями разных естественных цветов и печку посередине, на которой равно варили рис и зелья. Почти такая же обстановка была и у многих других колдунов, которых ему довелось инспектировать. У той же стены, что граничила снаружи со скалой можно было заметить низенькие дверцы - должно быть, в скале была естественная ниша под холодильник. Честно говоря, Ларохи впервые видел, чтобы скалу использовали таким образом и мысленно похвалил строителя дома с удачным решением. Пока он оглядывался, Му вышел из подсобки с маленьким непрозрачным чёрным пузырьком в бумажной обёртке чайно-креветочного цвета.
-Вот. Десять лянов. Наносить через день месяц по одной капле на пальчик, беречь от прямого солнечного света, то есть втирать в темноте, пока не впитается, удобнее всего перед сном. Не переборщите, концентрировано. Хранить в прохладном месте. Что-то ещё?
Фэн помедлил с ответом, отдавая маленькому человеку десять лянов.
-К сожалению да. Видите ли... - несколько смущённо. Что-то он сегодня был не в форме. - Вы получаете деньги с вашей торговли и Император искренне радуется за вас. Однако возможно ли было бы всё это, если бы отважные Императорские архитекторы не проложили дороги через горы, не построили больницы и школы, если бы армия не охраняла простых подданных от всяческих пиратов и бандитов, а торговля бы не развивалась под благодатной сенью денежных служб?
Му почесал голову. Судя по его виду, он уже начал подозревать, зачем к нему явился официального вида старец в явно столичном одеянии, потёртом, впрочем, в трудной дороге.
-Император милостив и позволил всем в его владениях иметь доходы такие, какие только люди сами себе могут обеспечить. Но, к сожалению, на поддержание дорог, на прокорм армии и распространение знаний нужны деньги. Император милостив, он не собирается лишать людей всех их денег, он установил мудрое соотношение, что лишь одна часть из десяти от того, что добыли люди своим тяжким трудом должна идти в государственную казну для всеобщего процветания. Вы уже давно торгуете вашими снадобьями, мастер Му, уже 6 лет, если быть точным, однако казна расстроена тем, что не видит вознаграждения за свои труды в виде денежном или ином. Вы можете пожертвовать либо шесть десятых годового дохода, либо часть зелий, как вам угодно. В противном случае Срединное Государство будет так или иначе вынуждено забрать часть вашего имущества, но вам уже будет положено наказание, да и издержки по высылке сюда солдат для изъятия тоже запишут на ваш счёт.
Колдун Му вздохнул.
-Что вы решаете, мастер Му?
-Подождите здесь немного.
Печальный, колдун Му подошёл к низеньким дверцам в стене и нагнулся, открывая. За дверцами было темно. Он нагнулся ещё сильнее, встал на четвереньки и залез внутрь, скрываясь в темноте. Наверное, он использовал нишу как кладовую. Но как же он там тогда видит?
Прошло некоторое время. Шуршание в темноте, создаваемое движениями Му, как то плавно смолкло.
Ларохи проковылял к стене и пригнулся, хрустнув суставами, заглянул внутрь.
Ничего не было видно, только разве что, на самом краю чувствительности, слабый неверный отсвет. Помещение за дверцами было явно существенно больше, чем наивно предполагал Фэн.
Ларохи ждал, ведь неверно сразу предполагать в людях худшее, это неприлично и ведёт к казусам.
-Сколько мне вас примерно ждать? - крикнул он в отверстие.
Ответа не было, только жуткое по своей глубине эхо.
Фэн прождал ещё три часа. Из дыры никто не появился. Такое случалось в его практике впервые, но уже, разумеется, не в первый раз подданные Императора пытались скрыться от уплаты налогов. Вообще это чисто психологический поступок, ну улезет он сейчас, ну выйдет на другом склоне горы, а потом-то всё равно придут конфисковывать и арестовывать, пусть и через пару дней. То, что у него здесь, ему транспортировать куда-то явно очень неудобно.
С другой стороны, долг инспектора велел ему по возможности лишать солдат лишней работы, а страну - лишних трат.
Поэтому, крякнув и оставив свой громоздкий походный котелок снаружи, он опустился на пол и пополз в темноту.
И пол, и стены были очень холодными, а ползти в официальном одеянии было весьма неудобно. Шапку он предусмотрительно запихнул под одежду, иначе смысла в этом будет совсем мало - она стоит больше задолженности несчастного мастера Му. Стараясь по возможности не тереться о узкие стены и забыть о суставах, шестидесятилетний Императорский сборщик податей Ларохи Фэн, тяжело дыша, лез по угольно-чёрному лазу, обвязанный медной цепью на манер пояса. Му не было слышно. Не было слышно вообще ничего, кроме шороха его собственной одежды, стука сердца и усталого дыхания.
Прошёл час, а лаз всё не кончался, только слегка наклонился вниз, уходя вглубь горы. Прошло три часа. Старый Фэн уже еле передвигал конечности - это была прогулка явно не для него. В конце концов он прилёг отдохнуть прямо посреди прохода, по счастью чиновничья броня хорошо сохраняла тепло хотя бы верхней половины тела. Отдыхая, он, как и полагается зажатому с четрырёх сторон скалой, размышлял.
Первое, о чём он подумал, что колдун Му, должно быть, железный, раз может преодолевать подобные переходы, либо владеет какой-то техникой, неизвестой ему. Второе, о чём он подумал, это кто вообще строит подобные проходы. Низкие, длинные, но самое удивительное - идеально прямоугольные и с до ужаса гладкими поверхностями. Покуда, к счастью, он не встретил ни единой развилки, иначе бы ему пришлось совсем плохо. А ещё он подумал о том, как будет оттуда выбираться. В конце концов Му - колдун и они были не на равных здесь, в толще горы. Не факт, что ему открыты все пути, открытые Му, и не факт, что даже если так, он в состоянии преодолеть весь переход. Может быть Му даже специально запутывает его. Безрадостные это были мысли. Может, лучше развернуться и поползти назад? Ну, конечно, развернуться не получится, но люди не медведи, если поползёшь назад, рано или поздно вылезешь, а вот впереди ещё неизвестно сколько. Ларохи ещё повезло, что математика дала ему воображение достаточное, чтобы представлять пространство вокруг себя и не впасть в панику посреди непроглядной темноты. А ещё математика говорила ему, что до другого склона горы не настолько далеко, чтобы отчаиваться, если только... если только ход идёт туда.
Всё же было в Фэне нерастраченное к 63 годам упорство. Он вновь поднялся на четвереньки и пополз, и полз ещё целых три часа, очевидно, приноровившись к ритму. Кажется, он даже начал быстрее передвигаться, но это, наверное помогал наклон, который всё усиливался. К сожалению, ему было отслеживать горизонтальные повороты, поэтому вполне могло статься, что он уходил по спирали к центру горы. Опять прилёг отдохнуть, но почувствовал, что сил в нём осталось уже настолько мало, что он скоро заснёт. Ему хотелось есть, ему хотелось пить, но с ним из провизии осталось всего ничего, пара свёртков с сухим (!) рисом, прикреплённых сзади, да фляжка воды, этого хватит от силы на пару дней. (Его это на момент восхождения не слишком волновало, ибо он считал, что спустится быстрее, чем поднимался, да и хозяин наверняка чем-нибудь накормит.) По счастью, он не стал снимать перед входом в лаз свёрнутую циновку для сна, ибо та была достаточно компактно пристроена на спине. Теперь он развернул её и попытался заснуть, но перед сном...
-Ах да... - пробормотал Фэн, нашаривая рукой за пазухой пузырёк со снадобьем. На пальчик, растереть, завинтить обратно, положить... Резкий травяной запах снадобья заполнил лаз.
Проснувшись в темноте, Фэн понял, что концентрация окиси угля вокруг него существенно повысилась, и что спать следует осторожно. Позавтракал сухим рисом, смоченным водой из фляги, стараясь не прожёвывать. Теперь ему представлялось очевидным, что отступать будет уже очень проблематично, поэтому следует во что бы то ни стало двигаться вперёд уже не ради неплательщика Му, а просто чтобы выжить. Полз он очень долго, вскоре стало уже совершенно невозможно сохранять счёт времени. Замкнутый с четырёх сторон, слепой без света, он начинал всё отчётливее ощущать коридор перед собой и толщу Священной Горы над ним и под ним. Коридор, по которому он полз, на ощупь иногда скачкообразно менялся, очевидно, Ларохи проползал через разные породы. Ему начали вспоминаться уроки географии, которые ему преподавали целых 40 лет назад. Географию им по счастью читали в полном объёме, ибо считали это нужным, и туда же включали основы геологии. Он, разумеется, знал, что земля круглая, и что внутри у неё есть горячее расплавленное сердце, как орех таит в себе мягкое ядро. Он всё больше чувствовал, что ползёт внутри чего-то большого и... мёртвого. Жизнь кипела там, внизу, в парадоксально вялотекущей и одновременно твёрдой мантии, в однозначно жидком ядре. А эта гора - просто рубец на ткани земли, она стоит, и больше про неё сказать ничего нельзя. Будет очень грустно погибнуть здесь - размышлял Ларохи - гораздо грустнее, чем будучи съеденным волком, или, например, тропическим цветком-людоедом. Ведь когда тебя съедают, твоё вещество передаётся другим, оно продолжает жить, продолжает бороться, любить и так далее, пусть и в составе других систем. А так получится, что он умрёт, и его останки останутся здесь и никуда больше не пойдут, покуда очередное землетрясение не смешает его с камнем в единое целое. И опять он ложился на холодный пол подземелья и думал, думал, и глаза его не видели темноты, не видели потолка, они смотрели куда-то вдаль, в далёкое прошлое...
Ведь у него никогда не было жены, 60 лет он провёл в самом настоящем одиночестве посреди толпы людей, он за всё это время даже не подумал о том, чтобы завести семью, детей, даже одну из тех маленьких странных собачек с большими ушами, что так любят богатые дамочки, прогуливающиеся по небедным же кварталам. Он просто всё время думал, оставался наедине в своей маленькой внутренней каморке, и проблемы математики были для него важнее чем продолжене своей линии, чем деньги. Если хорошенько подумать, вот он тогда сидит в кабинете, вот он сейчас тихо лежит в темноте, в сущности ничего особенно не изменилось, и тогда и сейчас он был не здесь и не там. Дядя Югань был неправ, навряд ли могло случиться хуже чем то, что произошло.
Часть перерывов он проводил за решением в уме задач, часть за достаточо абстрактными размышленями на предмет принципиальной доказуемости некоторых утверждений. Во фляге уже почти не осталось воды, была израсходована только четверть риса. Рис - хорошая вещь, чрезвычайно питательная и в походах весьма удобная.
Кажется, уже прошло несколько дней. Бедные его кости! Если изначально у него чуть плоховато гнулись суставы, то теперь они, казалось, истирались в тонкий костяной порошок, что, по слухам, в некоторых странах добавляли в хлеб. Надо было у мастера Му ещё от суставов чего-нибудь, пока тот не убежал.
А ход всё уходил и уходил вниз. Теперь уже было мало сомнений, что он загибался - иначе Фэн уже давно бы вылез с другой стороны. Ещё через пару дней, кажется, ему повезло, в одном месте лаз растрескался и с каменного потолка капала вода и уже продолбила небольшое углубление под собой, где собралась, потом утекая дальше вниз через маленькие щели. Ларохи в тот день остановился у него, чтобы вода глубоко усвоилась, а наутро набрал флягу и уже думал насчёт пузырька... Подумал, что выживание важнее, вылил содержимое на лоб, растёр и налил воды в пустую бутылочку... Запах в крайне замкнутом помещении был неописуемый и перемещался вслед за ним. Он до сих пор не встретил трупа мастера Му, следовательно, тот и впрямь использовал колдовские приёмы (у него-то провизии не было).
Жидкость в малом помещении испаряется очень медленно, ему снились очень интереснные сны, а на следующее утро у него даже лоб еле высох, и вот он решил запить рис водой из пузырька Му...
В насыщенной после сна углекислотой, парами лекарства атмосфере в тесном лазе, только-только после сна, толком не проснувшись, в полной темноте, он решил запить рис водой из пузырька из-под концентрата средства для волос...
Он даже не сразу понял, что произошло, только почему-то голова стала совсем лёгкая-лёгкая, он словно воспарил своими старыми костями над камнем в темноту. Его воображаемые руки отделились от реальных, да и сам он весь как-то отщепился, и умозрение его внезапно сделалось таким чётким, что смотришь на предмет и не отличишь от реального (а реальных-то он вообще на самом деле не видел уже давно). Он видел какие-то пейзажи из его жизни, невероятное качество, волны моря со спорным названием, цветы в родном саду, всё как настоящее. Проверяя силу воображения, он сконцентрировался на точке темноты вокруг него и представил там маленький огонёк и стены, что он освещает, ему интересно было увидеть коридор и себя в нём, пусть и не по-настоящему.
Глаза обожгло, и он зажмурил их. Свет тут же погас. Первая реакция была удивлением - почему глаза закрылись, ведь он только что спокойно созерцал яркое солнце, песок, цветы. Но потом пришло странное, жуткое понимание - зажмурились его настоящие глаза, реальные, что не видели света уже много дней.
Ему пришлось некоторое время осваиваться с этой мыслью. Нет, он, конечно, видел такие фокусы и не раз, их даже показывали на любом базаре, но...
Ещё одна попытка, послабее. Это уже не было неожиданностью и концентрация не прервалась.
Четыре стены, уходящие в прямоугольник черноты впереди и его морщинистая рука с набухшими венами, ещё сжимающая пузырёк. Прямо посреди этого, у самого его лица, подрагивая, дрожал в воздухе шарик золотистого света, смотреть на него прямо было невозможно, его старческие глаза закрывались. Свет проникал через его тонкие веки, не тёплый, но свет!
Это было чудо, но что было с него толку!...
В любом случае, преподаватели Демонических Искусств ошиблись, не в первый и не в последний раз.
Подозревая, что свет тратит его силы, Ларохи вновь погасил его и пополз дальше, но всё же зажигал его время от времени, проверяя, что всё ещё может, даже с рассеявшимися парами лекарства. Это, правда, по мере рассеяния паров становилось заметно сложнее, но всё же настал тот миг, когда они рассеялись, а огонёк всё ещё зажигался, наперекор всему. Это означало, что теперь это умение навсегда его, точнее, на оставшийся жалкий остаток жизни в этом подземелье.
Горькая усмешка избороздила его бороду. Дядя Югань ошибся! Преподаватели Демонических Искусств ошиблись! Какова ж была бы его жизнь, если бы не было этих ошибок, совершённых не им! Наверное, ему нужно было просто отправиться в пустыню тогда, вслед за отцом, наперекор его сопротивлению, жить с его странным народом среди лабиринтов под песками.
Его путешествие тем временем продолжалось. Больше ему не попадалось воды... Осталась половина риса. Будь благословенна тёплая чиновничья броня, без неё он бы давно замёрз!
Со слухом начало твориться что-то странное. Он начинал слышать что-то в темноте, даже когда лежал на месте. Не шорохи, но какое-то поскрёбывание, стуки, и оно исходило не откуда-то спереди или сзади,. оно, кажется, исходило от самого камня. И он начал прислушиваться во время перерывов. Пока он полз дальше, стуки становились всё ближе и мощнее. Словно где-то бухали огромным молотом. Сердце его билось сильнее от радости, когда он слушал их, ведь это значит, что он скоро куда-то приползёт... Сердце радовалось - живот печалился, ибо без воды рис совсем не лез и Фэн заметно слабел. И, как назло, хотелось по нужде, терять драгоценную жидкость. Подолгу, припавши ухом к земле, слушал он эти успокаивающие удары, постепенно засыпая наперекор своему пузырю, ведь справлять нужду здесь (наклон-то вниз к тому же!) и пропитать этим одежду означало бы совсем утратить человеческий облик и начать медленно сходить с ума.
Удары стали доноситься совсем близко, и параллельно с этим он услышал что-то ещё... Журчание. Где-то рядом в толще скал текла вода. Это, впрочем, было неудивительно - любым установкам подобного рода было нужно охлаждение, иначе они бы расплавились в ходе работы - это им ещё в школе рассказывали. И ещё... Он услышал шаги... Туда и сюда. Много шагов. Люди! Следующие несколько часов он полз с удвоенной скоростью, но так и не добрался до источника звуков, только к шагам прибавились слабые отзвуки грубых голосов. Как же далеко они от него? - гадал Ларохи, вновь и вновь прижимаясь ухом к камню. Скорость звука в камне много больше таковой в воздухе, но затухание величины ведь всё равно должно быть пропорционально радиусу или больше, иначе бы не выполнялся закон сохранения энергии. Или у него что-то со слухом?...
Это положительно было слишком много для старого усталого сборщика податей. Всё, о чём он думал в последнее время, это то, как здорово будет снова вернуться к людям, даже на дурацкую старую работу, но к настоящим живым людям, ведь он уже с неделю чувствует себя частицей в сплошной среде гигантского тела горы, усталой голодной частицей. И он даже сам заплатит за Му жалкие полъямба.
Было уже совсем, совсем близко, но он чувствовал, как силы покидают его, а молоты всё не приближались и не приближались. Правда, с рекой дело обстояло иначе. Через день, прислушавшись в очередной раз, Фэн понял, что река прямо под ним. Породы тоннеля тоже изменились. Пройдя ещё полдня, он услышал её совсем близко, буквально в полуметре под собой. Стены были на ощупь влажными. Он посылал светлячок вперёд - убедиться, не сбегает ли там где вода по стенке, но нет... Так издевательски близко. Одна трещинка, и в неё польётся вода, но неведомые строители хорошо вырезали туннель - тут он не растрескался.
В ярости Фэн стукнул кулаком по камню и скорчился от боли - на камне осталась кровь. Не было сомнений, что рана в последствии загноится.
Четыре стены!... Неделю, а то и больше четыре стены. Тихо, спокойно, твоё сердце уже старо, Фэн. Подумай... Шаров с Огненным Копьём ты не взял, да и толку от них бы не было, цепью ты ничего особенного не сделаешь, но умирать тебе здесь ещё рано.
Фэн заснул.
Да, вот так и заснул, как это бывает с почтенными людьми, когда они сидят вечером и читают газету. Родственники их относят постель, но некому было отнести в постель старого Фэна, застрявшего в чреве Священной Горы (полноте, а та ли это ещё гора?).
Во сне он долго колотил руками какую-то стену, грыз её, пока жёлтые обломки зубов не выпали у него изо рта, а рот не заполнился кровью изодранных дёсен, и проснулся в тоске отчаяния. Был бы он воином из этого скверного пиратского народа, он бы одним ударом расщеплял каменные глыбы ребром ладони в щебень, но он - не они, и он стар. Что у него ещё есть, кроме этих старых рук? - оглядел он свои руки в свете мерцающего светоча...
Как можно воздействовать на камень, что крошит его? Удары и волны, вода и ветер, корни растений, вот его враги. Волны...
Он не терял времени даром, ползая по этому коридору за злостным неплательщиком Му. Скажем, светочем он научился манипулировать достаточно хорошо, мог даже вызывать одновременно два или три, пусть это и расходовало много сил, отчего он быстро прекращал подобные эксперименты. Он также знал, что в строго опечатанных залах Демонических Искусств некоторые адепты практиковали вызов землетрясений и прочие опасные вещи. Очевидно, что подобные экзерсисы должны быть построены на звуке в том или ином виде, ибо так оно и происходит в природе, насколько было известно Фэну. Таким образом базовая задача состояла в том, чтобы вызвать колебание в камне. Увы, про это он ничего не читал, а если и читал, то за 40 лет забыл, потому ему наверняка придётся потратить впустую много сил, пока не получится, если вообще получится. То, что преподаватели ошиблись, ведь ещё не говорило о том, что он талантливый маг, способный к импровизации. Но попробовать стоило.
Для начала он просто начал постукивать пальцем здоровой руки по камню и ухом, прижатым к камню, слушать, что получается. Звук был на удивление ярким и чётким, он почти ухом ощущал толчки, но именно что почти, на самом деле их точно не было. Неестественно. Фэн, впрочем, и так уже подозревал, что со слухом у него что-то не так.
Плавно усиляя постукивание, он наблюдал соответствующее нарастание амплитуды колебаний, но пока это была обычная физика. Вопрос был в том, как превысить энергию, заключённую просто в пальце, за счёт каких-то внутренних резервов, и хватит ли их, внутренний резервов Фэна, на то, что он задумал? Возвращаясь к предыдущей задаче, а именно разжиганию света, можно вспомнить, что подобные манипуляции производятся в особенном состоянии концентрациии на фоне полного расслабления. Фэн долго слушал собственые стуки и буханье молотов вдали, в какой-то момент он зазевался и они случайно совпали.
Получалась такая иллюзия, будто это не молоты бухают, а его пальцы рождают такой отзвук, будто в каждом из них было скрыто по тонне. И он понял, что в этом что-то есть... обманывая свой разум, он может заставить его исполнить случайно какие-то из заложенных в нём недоступных сейчас явно умений.
Он принялся усиливать стуки, и с некоторым удивлением обнаружил, что действительно звук увеличился пропорционально, сохраняя тем самым полную иллюзию, а вовсе не остался почти прежним, как следовало ожидать.
Иными словами, либо слух его обманывал, либо звуки молотов в камне действительно усилились оттого, что он начал стучать сильнее. И он для пробы стукнул в такт молотам кулаком (только осторожнее уже, вторая рана была не нужна). По коридору пробежала ощутимая дрожь, светоч моргнул, что-то аукнулось в его животе, и он понял, что вот на такие фокусы энергия тратится. Число экспериментов следовало сократить, иначе и вода ему уже не поможет. Вспоминая опыт со светочем, можно предположить, что усиливаемый, да и вообще источник звука не обязательно должен первоначально быть реальным.
Правда, можно ли вообще представить то. чего на самом деле никогда не было? Светоч как бы собирался из иллюзорных огоньков, свободно плавающих у людей в глазах в силу физиологических причин. Вибрацию же, нужную ему, можно было соткать из шума молотов, журчания реки и буханья собственного сердца, шума крови. Начиная с некоторого предела усталости человек перестаёт придумывать себе искуственные преграды, мысль в тот момент внезапно приобретает ясность и силу. Искусство самообмана - думал Ларохи, двумя ладонями плотно прилегая к камню и позволяя шумам спокойно течь через кости, проникая в уши. Это уже точно было ненормально, слышать руками такие слабые звуки, но в тот момент это было ему на руку.
Знаете, как человек в шуме толпы слышит голос знакомого человека? Слышались ли вам в речи иноземного сладкоголосца знакомые слова, которых там не было? Это просто следствия хорошей способности мозга к обработке входящего сигнала, в частности это позволяет слышать друг друга посреди шума, но оно же при ложной настройке даёт такие забавные эффекты. Ларохи выфильтровывал из случайного шума вибрации разной частоты, это всегда можно сделать, даже есть соответствующая теорема. Спокойно перебирал их, как нити, подбирая частоту резонанса по величине отклика камня. Журчание реки служило ему и источником первичного сигнала, и пространственной наводкой. Наконец, на достаточно низкой частоте, уже неслышимой уху, но воспринимаемой как рёв-пение (второе название землетрясения - пение земли), он нашёл максимум и начал усилять.
Коридор чуть заметно затрясся. Он локализовал расходимость вибрации в двух источниках на некотором расстоянии друг от друга, дабы возникло взаимовлияние, до четырёх раз увеличивающее локально величину колебаний. Может, как маг он был весьма посредственен, но свою родную математику и основные законы физики он знал. Для того, чтобы не разрушить этим всё вокруг и не погрести себя под горами камня было два пути - либо подвинуть источники друг к другу и ослабить, чтобы было естественное затухание, либо, вот это уже сильно сложнее с его-то слабым контролем, взять две частоты одновремено. Тогда картина взаимовлияния будет сильно размываться с расстоянием, и усиление от взаимовлияния не покинет какой-то фиксированной области, зависящей от разности взятых частот. Правда, для этого всего он был слишком устал и, в сущности, воспользовался для облечения совести тем, что здесь у него граница двух фаз и звук должен частично отражаться, и просто довёл величину колебаний в самом сильном нулевом максимуме до предела прочности камня, стараясь не обращать внимания на живот, бедный его несчастный мочевой пузырь и начинавшую капать носом кровь.
Камень, неслышно гудя, с оглушительным треском раскололся ровно по кровавой отметке между его руками, а вокруг пол покрылся мелкой сетью трещин, но всё достаточно аккуратно, не более сорока сантиметров в диаметре, не затронув стен. Трещины наполнялись водой, тем быстрее затекающей, что всё вокруг тряслось. Когда тряска утихла, Фэн выгреб руками вынимающиеся обломки и жадно припал к воле, вытягивая её из расщелин камня. Опять заснул.
Он уже и сам не помнил, как добрался наконец до молотов. Кроме прозаичных молотов там, кстати, стояли ещё какие-то установки, обтекаемые серебром металла, красивые, но явно не работающие. На него снизошло какое-то меланхоличное безразличие. У молотов, а это действительно были обычные молоты для ковки металла, работали небольшие существа, немного похожие на мастера Му, но явно нездешней внешности. По Срединному они не понимали, и ему пришлось объяснять им на пальцах, кто он и как сюда попал. Впрочем, о своём бытии налоговым инспектором он поведать им не смог, слишком путанное и дурацкое понятие, да и не нужно было - трудно было преставить их реакцию на то, что к ним в недра гор проник человек в ободранной одежде единственно с тем, чтобы взять с них налоги. Хотя налоги со своей активной и явно весьма доходной деятельности эти существа явно не платили, Фэн очень серьёзно сомневался в том, что они находились на территории уполномочившего его государства, и замечательный аргумент с самоотверженым развитием инфраструктуры доблестными силами Императорских архитекторов здесь явно не будет иметь силы.
Его отвели к местному прорабу, седому и в очках, тот его выслушал, кивая так, будто понимает, но ничего не говоря. Потом его неожиданно просто взяли и сообща выпихнули в коридор (никакого почтения!), заканчивающийся вертикальной шахтой, там была лестница и тяжёлый железный люк наверху.
А что дальше будет, никто не знает заранее.
Навыки и умения:
Магия:
0 круг
Светоч
Внешкольное заклинание. Создаёт небольшой светящийся шарик, послушный воле мага. Можно создавать по нескольку штук, в зависимости от степени самоконтроля.
Слушать Землю
Позволяет при непосредственном контакте с землёй очень тонко регистрировать вибрации, а если в двух-трёх точках, то и направление, с которого исходят: топот средней тяжести человека можно расслышать, в зависимости от круга применяющего, от двух километров. Лошади детектируются от десяти километров для начинающего мага. Голоса очень трудно улавливаются, не дальше пятисот метров на обычных человеческих частотах и и до восьмисот для орков.
Малое Колебание
Очень примитивное заклинание, отправная точка для дальнейшего контроля над Землёй.
Создаёт сферическую продольную волну давления в толще камня. Точка начала распространения произвольная, но не слишком далеко (в районе двух-десяти метров от места контакта мага с землёй или камнем), величина его на нулевом круге недостаточна для разрушения камня, но возможны ухищрения. Возможно непрерывное применение, причём могущественные и опытные маги могут использовать его в режиме с целым множеством точек испускания и разными частотами, создавая по-настоящему сложные эффекты и - локально - убийственные величины, впрочем для этого у могущественых магов есть и много иных полезных заклинаний, не столь примитивных и энергоёмких. Непрерывное применение поглощает много внимания.
Математика
Персонаж обладает существенными знаниями в математике вплоть до теории диф. и инт. уравнений, тензорной алгебры и пр. В этом, как ни странно, нет анахронизма, ибо большинство данных понятий появились ещё в средневековье.
Физика
Базовый(не теоретический) курс механики, оптики, акустики и пр. классические дисциплины исключая квантовые и ядерные явления. Оптика на геометрическом уровне, ибо всё остальное было бы анахронизмом.
Инвентарь:
Броня чиновников Срединного Государства.
Имеет до конца не выясненное происхождение, носится ими тайно. Представляет собой очень гибкий кусок относительно лёгкого серебристого кажущегося почти сплошным материала толщиной в два сантиметра, подстраивающийся по фигуре владельца (в пределах взрослых человеческих размеров, на огра не налезет) и застёгивающийся без шва. Закрывает верхнюю часть тела без рук и шеи, на груди изображена императорская эмблема дракона. Позволяет сохранять тепло владельца, надёжно защищает его от любого разумного колюще-режущего оружия, ибо твёрдость обычного оружия сильно меньше чем у используемого материала (это не противоречит гибкости, вспомните лист наждака как простейшмй пример композитного материала), а также радиации (кроме жёсткого гамма-излучения), концентрированного света и попадания плазмы или раскалённого металла. Не проводит ток (напряжение пробоя больше, чем у воздуха той же толщины), что иногда скорее минус, чем плюс. Всё это относится, опять же, к верхней части тела без рук. Правда, если здоровенным молотом или топором попасть, всё равно достаточно неприятно, может временно погнуться, с любыми последствиями для владельца. Эти свойства неудивительны, так как в действительности броня являет собой сильно упрощённый для торговых целей вариант стандартной боевой экипировки отнюдь не Срединного Государства и предназначена для гораздо более суровых условий, чем средневековые. Снять её с владельца, не обладая достаточными знаниями, займёт не менее двух часов. Не защищает от магии, кроме как если от выше означенных физических проявлений. Не волшебная.
Красная Цепь.
Цепь красной меди в 2.7 м длиной и 3 см в диаметре, небольшой противовес на конце в виде шара. Боевое применение более или менее возможно, но не с комплекцией Фэна, слишком тяжела, в целом она не для этого.
Часть системы наказаний. Зачарована. Очень изощрённый пыточный инструмент.
Свойства заклятия, лежащие на этом предмете, таковы, что она является нестерпимо раскалённой для объекта применения - и только для него. Нюанс и изощрённость заключается в том, что заклятье завязывается исключительно добровольно и исключительно самим объектом, без какого-либо обмана, в явной форме.
Фэн использует её как подвеску для котлов над костром, она ему очень дорога, как память, но почему, и как она к нему попала, не говорит.
Одежда
На момент вхождения в мир обрывки официального зелёного одеяния, шёлковые зелёные же штаны с дырами на коленях, традиционные острые ботинки больше для виду, нежели для функции. Шапка монгольского типа, часто используется чновниками Срединного Государства. От холода защищает мало, от дождя ещё как-то. Фэн избегает её носить, поскольку она предполагает чисто выбритые волосы и косу сзади, он же уже давно в такие критерии не укладывался ещё в бытиё своё чиновником.
Еда
300 г риса на момент входа в мир.
Прочее
Фляжка импортная, европейского образца, выменял у иноземного торговца на базаре. Объём пол-литра. Чёрный пузырёк для зелий, из под лосьона для волос. Циновка для спанья, на одного человека, её следует периодически высушивать. Мешок для риса.
Спутники
Нет.
Раса: Человек (В этом, в действительности, трудно быть до конца уверенным из-за генеалогических трудностей, но навряд-ли уже под конец жизни внезапно обнаружатся сюрпризы.)
Возраст:63
Внешний вид: Не слишком стар, но вовсе не молод, волосы изрядно седые (что достаточно необычно в его возрасте), хотя тело ещё служит исправно, пусть и не в полную молодую силу. Вид его обнаруживает признаки того, что родом он из краёв, где высокие температура и влажность, и оттого лица у людей плотно обтянуты кожей и имеют желтоватый оттенок. Роста он всё ещё достаточно высокого, несмотря на начавшееся старческое усыхание, на данный момент рост составляет 167.0+-0.6 см (по данным уважаемых, но очень усталых людей, проводящих снятие данных с людей каждые десять лет по воле Императора, непрестанно лично пекущегося о своих подданных, в дополнение к палатам болезных и судебным органам). Из-за весьма скудного питания в последнее время вес составляет в районе 40 кг (увы, ни точно померять негде, ни величина эта не отличается постоянством, поэтому погрешность можно оценить в районе 1.2 кг). На лысом лбу синеет эфирно пахнущее пятно неправильной формы.
Сходство с реальными историческими реалиями не случайно, однако некоторые исторические детали намеренно искажены, причём подчас достаточно сильно, в целом это не Земля.
Однако обо всём по порядку, иначе вы, о вечно куда то торопящийся читатель, совсем запутаетесь и забросите этот текст на самые дальние полки, а то и вовсе выкинете на улицу, где силы ветра, воды и солнца смоют чернила, размягчат и измочалят бумагу, чтобы наконец высушить и, ломкую, растворить в океане почвы.
Так как настоящая биография предназначена для людей, к Срединному Государству имеющих самое посредственное отношение, не будет лишним рассказать о нём, то есть о сцене последующих действий, немного подробнее.
Срединное государство располагается в низких широтах на берегу достаточно большого моря, можно даже сказать океана, название которого вам ничего не скажет, ибо все с ним граничащие страны называют его по-своему, а часть так и вовсе назвала в честь себя. Срединным государством его назвали потому, что вокруг есть великое множество других государств: на западе и частично на юге к нам примыкают земли Бхарата, что населены людьми смуглыми и тонкими, ибо отвергли поедание чужой плоти, к югу расположено огромное количество островных государств, населённых дикарями, которые не мешают, но у которых, правда, нечего и взять, кроме замечательного жемчуга, который они мастерски добывают из морских пучин, ныряя туда нагишом (решение чисто практическое, хотя навряд-ли культурный человек стал бы так делать). На востоке же ужасную трудность представляют пираты, базирующиеся на большом архипелаге и регулярно нападающие на торговые суда, наши и северных варваров. С северными же варварами проблем несколько меньше, но разговаривать с ними почти невозможно, ведь они не знают и не хотят учить ни языка, ни даже основ этики, понятных у нас любому младенцу, а лишь засылают через восточные горы и северные пустыни разряженных толстых (где они таких только подбирают?) людей с горбатыми носами и внушительными бородами, которые тяжко переносят наш климат. Эти, конечно, язык учат, и этику некоторые тоже, но толку от них мало, ибо не применяют они выученное к себе, не работают, а лишь ходят и говорят бессвязные вещи. Большинство культурного населения предпочитает их игнорировать.
Но есть, вернее, были, и другие с севера... Эти роста высокого, намного выше даже северных варваров, и ходили всё время в белых одеждах, закрывающих фигуру, прячущих руки и лица, всё, кроме двух глаз. Эти два глаза производят странное, почти гипнотическое впечатление - они пронзают тебя насквозь и словно строят подробную карту твоих органов на сетке прямоугольных координат. Они отвозили к себе в пустыню телеги, гружёные бобами (странно, что не рисом), очевидно, им не хватало пищи, но вот что именно они привозили из пустыни взамен на провиант, никто, кроме молчаливых глаз Министерства Торговли, не видел. Также ходили слухи, что они, северяне, заключили соглашение со Срединным государством и ведут разработку в священных восточных горах. Вы не ослышались, ведут разработку в священных горах! Ларохи, конечно, всегда знал, что в верхних кругах полно людей, готовых за небольшое вознаграждение... Но с дозволения Императора, совершенно официально (пусть и немногие заглядывали туда, где это было записано), что же они дали взамен? Отец ему не отвечал на этот вопрос, даже пока ещё был с ними, только говорил сквозь гладкую ткань своим булькающим голосом (но на потрясающе чистом Срединном), что Ларохи ещё мал, и, конечно, молодец, что задумывается об этом, но он потом ему объяснит.
Но вот отец исчез с очередным караваном, растворился в зыбкой ряби дрожащего воздуха над нагретым песком. Ларохи, которому тогда было около 12-ти, стоял на границе вместе с матерью, в традиционной сцене прощания провожая взглядом тускнеющий белый костюм, с которым отец не расставался даже дома. И никто из этих суровых мужчин (да, они все были мужчинами, странно, но факт) не расставался. Он исчез, не обещав вернуться, и больше никого из них не видели. Разведчики ходили в пустыню, но, к своему немалому удивлению, не нашли ни следа цивилизации белых северян. Впрочем, это-то Ларохи не удивляло, ибо отец рассказывал ему, что на его родине очень жарко, и потому они все живут под землёй, питаясь пещерной растительностью, аккумулирующей влагу, удивляло его то, что, если покопаться в исторических архивах, выяснялось, что непосредственные контакты начались не так давно, пару сотен лет назад, а также то, что за всё это время не было зафиксировано ни единого случая рождения детей от смешанных браков.
Позже, когда он немного подрос и стал более ответственным, от матери он выяснил, что мать не могла нормально понести бремя от его отца, но отец каким-то способом (его мама- математически образованный, но инженерно и биологически мало что смыслящий человек), всё же смог преодолеть эту трудность. Мать боялась рождения урода, но отец заверил её, что отклонений не будет. И их не было, кроме совсем незначительных, вроде ранней седины и бороды. Впрочем, Ларохи подозревал, что и от отца в нём мало что есть (если вообще есть хоть что-то). Ни тогда, ни после, подрастающий Ларохи так и не узнал о том, как это вообще возможно, ведь позже, когда он возвращался к мыслям о замкнутом отце, ему стало очевидно, что навряд-ли там, под костюмом, тот был хоть чем-то похож на жителей Срединного Государства. Его странные движения, иногда всё же проявляющиеся под одеянием чудовищно длинные руки... В конце концов он решил, что отец на самом деле действительно не вкладывался в него, правда, откуда Ларохи сам тогда получился, оставалось под вопросом.
Ларохи рос... Он бы вырос замечательным математиком, как его мать, доказавшая названную в её честь теорему Фэн, увязывающую физические законы сохранения с геометрическими симметриями, если бы не бедность семьи (Отец не оставил никаких денег) и не невовремя объявившийся дядя по материнской линии, Югань Фэн. Дядя Югань уже давно подвизался в кругах, приближенных к Императору, занимал должность помощника государственного казначея и, заметив способности Ларохи подмечать системообразующие элементы, строить схемы потоков ресурсов и, в принципе, чего угодно, решил облагодетельствовать его с прицелом на будущее, отправив учиться экономике в университет Северной Столицы. Денег на обучение у них самих не было, поэтому его предложение было принято как единственный шанс для Ларохи "выйти в люди". Сам Ларохи, правда, не слишком одобрял эту затею (ему тогда было в районе 20), но получать фундамент надо хоть какой-то, поэтому он в конце концов собрался и весной отправился из родной провинции на северо-восток. Цветущая и пахнущая (не всегда, правда, приятно) столица ошеломила его яркостью красок, множеством народа и величественностью строений настолько, что он пожалел, что не может стать архитектором. Впрочем, его восторги были сильно умерены воспитанием, полученным от замкнутого и немножко параноидального отца-вегетарианца (Он ещё пытался обратить его в какую-то странную веру, но у него не получилось, хотя вегетарианство он, надо сказать, успешно привил), его собственной склонностью к анализу и тем, что приехал он сюда не для самого благородного дела.
Столичный лоск университета произвёл на него куда большее впечатление, ибо в нём, в отличие от всего остального города, уровень продуманности был значительно выше и, главное, он скрашивался огромным количеством интеллигентных людей, в нём работающих. Он был рад, конечно, что ему пришлось там учиться, но радость его таяла с каждым занятием. Нет, он вовсе не был неуспевающим, наоборот, его оценки приближались к пороговым и преподаватели хвалили его, но сами предметы казались ему примитивными и скучными. На математических (Наука Чисел) и статистических занятиях у него было постоянное ощущение, что он ловит крошки с барского стола, а интеллектуальный уровень преподавателей других предметов, не говоря уж о студентах, по сравнению с уровнем его родителей не выдерживал никакой критики. В целом, Ларохи впал в продолжительную депрессию. По счастью, ему доступна была библиотека, и там он постоянно брал книги по высшей математике, физике и, иногда, магии, чтобы читать вечерами. Магия его не слишком интересовала как чтение, ибо с первого же взгляда он убедился, что как наука она продвинулась очень недалеко и находилась весьма примитивном состоянии, на уровне карканья явно невежественными людьми каких-то фраз с вероятностью успеха меньше тридцати процентов и варения сомнительных субстанций с использованием тараканов и потрохов лягушек (Правда, стоило отметить, что адепты Пути, судя по всему, продвинулись значительно дальше, но они никому ничего так просто не рассказывали). К тому же преподаватели факультета Демонического Искусства, на всякий случай проводящие "обследование" всех входящих студентов, диагностировали у него полное отсутствие способностей. Из этих книг он почерпнул много нового и интересного, однако будущее весьма слабо востребовало эти знания.
После окончания университета дядя принял его на должность одного из бесчисленных счетоводов (даже вспоминать противно), а потом, в возрасте уже в районе тридцати лет, он был назначен на должность помощника сборщика наложенных податей. Как помощник, он, разумеется, должен был заниматься всяческой черновой работой вроде перерывания тонн бумаги и анализа доходов и расходов несчастных (с маленькими доходами), а порой и противных (с астрономическими) людей, а также нанесением им визитов, если они были бедные и селились в труднодоступных локациях, (богатых его начальник, полнотелый Чжао, неизменнно брал на себя, демонстрируя тем самым завидную любовь к своей работе).
Надо сказать, что с коллегами у Ларохи сложились достаточно напряжённые отношения. Как всегда в области, где сосредотачивались большие деньги, люди сидели друг у друга на голове, а Ларохи, который попал туда более или менее случайно, был несколько умнее своих коллег, которые, разумеется, ни математикой, ни какими другими настоящими науками не интересовались, и оттого мозг у них погряз в рутинном повторении одних и тех же примитивных операций без качественного развития. Разумеется, коллегам это не нравилось, да и Чжао тоже. В присутствии Ларохи он почему-то становился дёрганным и был бы рад его уволить, если бы не почтение к Юганю Фэн. Стоит ли говорить, что карьерный рост его был весьма затруднён, да и всё, что удерживало его там, это забота об уже старящейся матери, которая останется без средств, если он пойдёт доучиваться в Университет (Это дорогое удовольствие). К пятидесяти годам он занял место Чжао. Позже его дядя умер. И тут, как и стоило ожидать, всё пошло наперекосяк.
Первейшей его проблемой была его твёрдость в работе. От него было очень трудно скрыться, и совсем невозможно уговорить. Его природная склонность к анализу делала сокрытие доходов очень и очень проблематичным для неплательщиков - настолько проблематичным, что само сокрытие становилось невыгодным. В итоге среди его коллег и богатеев Срединного Государства распространилось как ругательство "придёт тебе неизбежный Фэн". Казначество мучительно разрывалось между недовольными возгласами граждан (по слухам доходило до взяток с требованием его сместить) и очевидным увеличением притока в казну, ослабление которого привлечёт внимание покамест довольного Императора.
Его помощники были менее принципиальны, и потому люди считали, что им повезло, если их проверял не он сам, а, например, молодой Ляо. Сам Фэн был бы не прочь избавиться от помощников, которые ему как люди не нравились, но брать всю работу на себя означало совсем мало времени на математику, поэтому вместо этого он обеспечивал постоянную ротацию кадров, оставляя людей, которые казались не настолько безнадёжными. Стоит ли говорить, что годы на ненавистной работе с постоянным риском быть убитым сделали его желчным и сухим, увязжим в бесконечном психологическом кризисе почтенного возраста всвязи с глубоко засевшей печалью от бесдарно потраченного времени... То, что он при этом не запил, говорило о его исключительном самоконтроле и твёрдости воспитания.
Его мать умерла, когда ему было 59 лет. Это был день печали, но вместе с тем больше ничего не привязывало его. Он был волен делать то, что желает, идти куда хочет, уволиться, наконец, начать нормальную жизнь... в возрасте 60 лет. По счастью, он не терял этого времени совсем зря и даже успел доказать несколько теорем средней важности, относящихся к методам решения нелинейных дифференциальных уравнений, чем вызвал несколько удивлённый интерес со стороны математического сообщества, но всё же он понимал, что это уже конец и его солнце несётся к закату, и даже постоянно тренируемый мозг его начал слабеть. По инерции он продолжал собирать подати. И вот однажды...
Это было достаточно обычное дело. Колдун Му, живущий в западных отрогах Священных Гор, зарабатывл на жизнь продажей зелий из горных трав, "излечающих от дюжины хворей, включая чесотку и выпадение волос", которые он каждые три месяца отвозил на ярмарку в ближайшее село и зарабатывал тем, по косвенным данным, аж до золотого слитка в год, при этом считая излишним заявлять о своих доходах государству. Фэн бы поручил это дело кому-нибудь из своих помощников, ибо случай явно несерьёзный, а по горам лазать у него уже здоровья не хватает, но у него уже начали седеть и выпадать волосы, да и в суставах что-то негнётся, да и вообще... надоела ему его контора, честно говоря, ему хотелось подышать за императорский счёт свежим горным воздухом и отдохнуть заодно от лоснящихся жирком лиц коллег, а потом и уволиться можно.
С такими мыслями и отправился он в путь-дорогу. Путь через горы в небольшой повозке, запряжённой парой осликов, был достаточно лёгким - императорские архитекторы, эти воистину героические люди, в толще скал вырезали дороги и перекинули бесчисленные каменные мостики через пропасти, каждый из которых являлся произведением искусства (Фэн отанавливался на каждом, чтобы оценить открывающийся вид и чудную резьбу). Оставалась, правда, вероятность, что его попытаются убить или ограбить, скрывшись за поворотом скалы, но на этот случай у всех чиновников Срединного Государства была иноземная броня под одеянием (между прочим, как ему открылось, один из даров пустынников, гибкая и безразмерная, она обхватывала туловище и была прочнее стали, а вес её почти не чувствовался) и охранные амулеты, а также металлические шары, содержащие базовое Огненное Копьё, и покуда они не подводили. Также именно у Фэна среди скарба была медная цепь (см. Инвентарь), которую он брал для того, чтобы вешать на неё котелки при разбивании лагеря в дальних поездках или останавливать лошадей убегающих неплательщиков (обычной практикой было, походя к дому неплательщика, стреноживать всех лошадей поблизости, хоть это и не всегда помогало. Ослов обычно не стреноживали, но на них и не побегаешь). Она была дорога ему как память, но наша биография и так получается слишком длинна, чтобы описывать то, как она к нему попала.
Путь занял у Фэна пять дней. В конце пришлось, обвязавшись цепью и взвалив на себя провиант, лезть в гору самому, ибо колдуны, вот ведь неудобные люди, не любят жить вблизи дорог, всё им надо повыше да подальше. Подъём по скалам занял ещё два дня, и под конец старый Фэн уже разваливался на кусочки и клял всех колдунов на свете. Правда, стоит отметить, что горный воздух, чистая проточная вода и активное движение явно оказывали благотворное влияние, и утром последнего дня пути Ларохи встал будто помолодевший на десять лет, голодный и вполне в настроении искупаться в холодном ручье, что он, из осторожности обвязавшись верёвкой, чтобы не унесло, и сделал.
Надо сказать, что хижина у мага была вполне приличная и располагалась близко к вершине на берегу чистого небольшого озерца и примыкала боком к почти отвесной скале. Хозяина нигде не было видно - либо ушёл бродить по окрестностям, либо трясётся в углу хижины, ожидая инспекции (что навряд ли, живя в такой глуши ведь даже не знаешь, как выглядит сборщик податей), либо просто занят своими делами внутри. Лошадей нигде не было видно, впрочем, оно и не удивительно, тут только что разве на козле попрыгаешь (опасное занятие, можно лишиться внутренностей).
-Именем Императора откройте! - вежливо произнёс Фэн на пороге лачуги стандартную формулу.
Позади дощатой двери что-то зашевелилось. Дверь открыл низенький лохматый человек с пылью в волосах, щурившийся позади своих огромных очков. Из раскрывшейся щели пахнуло тёплым воздухом, напитанным запахом пряностей и незнакомых трав.
Он вопросительно заморгал и спросил, поправив очки.
-Я колдун Му, что вам нужно?
Тон и взгляд его были такими, как будто Фэн его сосед и пришёл к нему попросить соли, а вовсе не взбирался несколько дней на гору и не приказывал открыть дверь. Ларохи всегда было неуютно в разговоре с такими людьми, это была обезоруживающая тактика, причём самое страшное, что это было совершенно искренне.
-Я... - наверное, горный воздух повлиял - Ларохи на секунду помедлил. Впрочим он тут же вспомнил о хороших манерах, а в хорошем тоне всегда начинать неприятные разговоры издалека. - Я хотел бы купить у вас бутылочку вашего снадобья от выпадения волос. Видите ли, какая непрятность... - он указал на свой лоб, линия которого уже действительно безнадёжно сдавала свои позиции под натиском жёлтой лысой пустыни.
Колдун Му прищурился на его лысину, привставая при этом на цыпочки, чтобы лучше видеть. Кивнул.
-Да, конечно... экая оказия. Сейчас... Проходите пока. Извините за беспорядок. - наконец проговорил он, раскрывая дверь пошире.
Фэн воспользовался приглашением и очутился внутри. Всё помещение было залито белым тусклым дневным светом, сочащегося через бумажные окна с востока и запада. Он почти не удивился, увидев чуть ли не пять котелков разного размера, свисающих со стен, множество растений в глиняных горшках и в сушёном виде под потолком, огромное количество склянок с жидкостями разных естественных цветов и печку посередине, на которой равно варили рис и зелья. Почти такая же обстановка была и у многих других колдунов, которых ему довелось инспектировать. У той же стены, что граничила снаружи со скалой можно было заметить низенькие дверцы - должно быть, в скале была естественная ниша под холодильник. Честно говоря, Ларохи впервые видел, чтобы скалу использовали таким образом и мысленно похвалил строителя дома с удачным решением. Пока он оглядывался, Му вышел из подсобки с маленьким непрозрачным чёрным пузырьком в бумажной обёртке чайно-креветочного цвета.
-Вот. Десять лянов. Наносить через день месяц по одной капле на пальчик, беречь от прямого солнечного света, то есть втирать в темноте, пока не впитается, удобнее всего перед сном. Не переборщите, концентрировано. Хранить в прохладном месте. Что-то ещё?
Фэн помедлил с ответом, отдавая маленькому человеку десять лянов.
-К сожалению да. Видите ли... - несколько смущённо. Что-то он сегодня был не в форме. - Вы получаете деньги с вашей торговли и Император искренне радуется за вас. Однако возможно ли было бы всё это, если бы отважные Императорские архитекторы не проложили дороги через горы, не построили больницы и школы, если бы армия не охраняла простых подданных от всяческих пиратов и бандитов, а торговля бы не развивалась под благодатной сенью денежных служб?
Му почесал голову. Судя по его виду, он уже начал подозревать, зачем к нему явился официального вида старец в явно столичном одеянии, потёртом, впрочем, в трудной дороге.
-Император милостив и позволил всем в его владениях иметь доходы такие, какие только люди сами себе могут обеспечить. Но, к сожалению, на поддержание дорог, на прокорм армии и распространение знаний нужны деньги. Император милостив, он не собирается лишать людей всех их денег, он установил мудрое соотношение, что лишь одна часть из десяти от того, что добыли люди своим тяжким трудом должна идти в государственную казну для всеобщего процветания. Вы уже давно торгуете вашими снадобьями, мастер Му, уже 6 лет, если быть точным, однако казна расстроена тем, что не видит вознаграждения за свои труды в виде денежном или ином. Вы можете пожертвовать либо шесть десятых годового дохода, либо часть зелий, как вам угодно. В противном случае Срединное Государство будет так или иначе вынуждено забрать часть вашего имущества, но вам уже будет положено наказание, да и издержки по высылке сюда солдат для изъятия тоже запишут на ваш счёт.
Колдун Му вздохнул.
-Что вы решаете, мастер Му?
-Подождите здесь немного.
Печальный, колдун Му подошёл к низеньким дверцам в стене и нагнулся, открывая. За дверцами было темно. Он нагнулся ещё сильнее, встал на четвереньки и залез внутрь, скрываясь в темноте. Наверное, он использовал нишу как кладовую. Но как же он там тогда видит?
Прошло некоторое время. Шуршание в темноте, создаваемое движениями Му, как то плавно смолкло.
Ларохи проковылял к стене и пригнулся, хрустнув суставами, заглянул внутрь.
Ничего не было видно, только разве что, на самом краю чувствительности, слабый неверный отсвет. Помещение за дверцами было явно существенно больше, чем наивно предполагал Фэн.
Ларохи ждал, ведь неверно сразу предполагать в людях худшее, это неприлично и ведёт к казусам.
-Сколько мне вас примерно ждать? - крикнул он в отверстие.
Ответа не было, только жуткое по своей глубине эхо.
Фэн прождал ещё три часа. Из дыры никто не появился. Такое случалось в его практике впервые, но уже, разумеется, не в первый раз подданные Императора пытались скрыться от уплаты налогов. Вообще это чисто психологический поступок, ну улезет он сейчас, ну выйдет на другом склоне горы, а потом-то всё равно придут конфисковывать и арестовывать, пусть и через пару дней. То, что у него здесь, ему транспортировать куда-то явно очень неудобно.
С другой стороны, долг инспектора велел ему по возможности лишать солдат лишней работы, а страну - лишних трат.
Поэтому, крякнув и оставив свой громоздкий походный котелок снаружи, он опустился на пол и пополз в темноту.
И пол, и стены были очень холодными, а ползти в официальном одеянии было весьма неудобно. Шапку он предусмотрительно запихнул под одежду, иначе смысла в этом будет совсем мало - она стоит больше задолженности несчастного мастера Му. Стараясь по возможности не тереться о узкие стены и забыть о суставах, шестидесятилетний Императорский сборщик податей Ларохи Фэн, тяжело дыша, лез по угольно-чёрному лазу, обвязанный медной цепью на манер пояса. Му не было слышно. Не было слышно вообще ничего, кроме шороха его собственной одежды, стука сердца и усталого дыхания.
Прошёл час, а лаз всё не кончался, только слегка наклонился вниз, уходя вглубь горы. Прошло три часа. Старый Фэн уже еле передвигал конечности - это была прогулка явно не для него. В конце концов он прилёг отдохнуть прямо посреди прохода, по счастью чиновничья броня хорошо сохраняла тепло хотя бы верхней половины тела. Отдыхая, он, как и полагается зажатому с четрырёх сторон скалой, размышлял.
Первое, о чём он подумал, что колдун Му, должно быть, железный, раз может преодолевать подобные переходы, либо владеет какой-то техникой, неизвестой ему. Второе, о чём он подумал, это кто вообще строит подобные проходы. Низкие, длинные, но самое удивительное - идеально прямоугольные и с до ужаса гладкими поверхностями. Покуда, к счастью, он не встретил ни единой развилки, иначе бы ему пришлось совсем плохо. А ещё он подумал о том, как будет оттуда выбираться. В конце концов Му - колдун и они были не на равных здесь, в толще горы. Не факт, что ему открыты все пути, открытые Му, и не факт, что даже если так, он в состоянии преодолеть весь переход. Может быть Му даже специально запутывает его. Безрадостные это были мысли. Может, лучше развернуться и поползти назад? Ну, конечно, развернуться не получится, но люди не медведи, если поползёшь назад, рано или поздно вылезешь, а вот впереди ещё неизвестно сколько. Ларохи ещё повезло, что математика дала ему воображение достаточное, чтобы представлять пространство вокруг себя и не впасть в панику посреди непроглядной темноты. А ещё математика говорила ему, что до другого склона горы не настолько далеко, чтобы отчаиваться, если только... если только ход идёт туда.
Всё же было в Фэне нерастраченное к 63 годам упорство. Он вновь поднялся на четвереньки и пополз, и полз ещё целых три часа, очевидно, приноровившись к ритму. Кажется, он даже начал быстрее передвигаться, но это, наверное помогал наклон, который всё усиливался. К сожалению, ему было отслеживать горизонтальные повороты, поэтому вполне могло статься, что он уходил по спирали к центру горы. Опять прилёг отдохнуть, но почувствовал, что сил в нём осталось уже настолько мало, что он скоро заснёт. Ему хотелось есть, ему хотелось пить, но с ним из провизии осталось всего ничего, пара свёртков с сухим (!) рисом, прикреплённых сзади, да фляжка воды, этого хватит от силы на пару дней. (Его это на момент восхождения не слишком волновало, ибо он считал, что спустится быстрее, чем поднимался, да и хозяин наверняка чем-нибудь накормит.) По счастью, он не стал снимать перед входом в лаз свёрнутую циновку для сна, ибо та была достаточно компактно пристроена на спине. Теперь он развернул её и попытался заснуть, но перед сном...
-Ах да... - пробормотал Фэн, нашаривая рукой за пазухой пузырёк со снадобьем. На пальчик, растереть, завинтить обратно, положить... Резкий травяной запах снадобья заполнил лаз.
Проснувшись в темноте, Фэн понял, что концентрация окиси угля вокруг него существенно повысилась, и что спать следует осторожно. Позавтракал сухим рисом, смоченным водой из фляги, стараясь не прожёвывать. Теперь ему представлялось очевидным, что отступать будет уже очень проблематично, поэтому следует во что бы то ни стало двигаться вперёд уже не ради неплательщика Му, а просто чтобы выжить. Полз он очень долго, вскоре стало уже совершенно невозможно сохранять счёт времени. Замкнутый с четырёх сторон, слепой без света, он начинал всё отчётливее ощущать коридор перед собой и толщу Священной Горы над ним и под ним. Коридор, по которому он полз, на ощупь иногда скачкообразно менялся, очевидно, Ларохи проползал через разные породы. Ему начали вспоминаться уроки географии, которые ему преподавали целых 40 лет назад. Географию им по счастью читали в полном объёме, ибо считали это нужным, и туда же включали основы геологии. Он, разумеется, знал, что земля круглая, и что внутри у неё есть горячее расплавленное сердце, как орех таит в себе мягкое ядро. Он всё больше чувствовал, что ползёт внутри чего-то большого и... мёртвого. Жизнь кипела там, внизу, в парадоксально вялотекущей и одновременно твёрдой мантии, в однозначно жидком ядре. А эта гора - просто рубец на ткани земли, она стоит, и больше про неё сказать ничего нельзя. Будет очень грустно погибнуть здесь - размышлял Ларохи - гораздо грустнее, чем будучи съеденным волком, или, например, тропическим цветком-людоедом. Ведь когда тебя съедают, твоё вещество передаётся другим, оно продолжает жить, продолжает бороться, любить и так далее, пусть и в составе других систем. А так получится, что он умрёт, и его останки останутся здесь и никуда больше не пойдут, покуда очередное землетрясение не смешает его с камнем в единое целое. И опять он ложился на холодный пол подземелья и думал, думал, и глаза его не видели темноты, не видели потолка, они смотрели куда-то вдаль, в далёкое прошлое...
Ведь у него никогда не было жены, 60 лет он провёл в самом настоящем одиночестве посреди толпы людей, он за всё это время даже не подумал о том, чтобы завести семью, детей, даже одну из тех маленьких странных собачек с большими ушами, что так любят богатые дамочки, прогуливающиеся по небедным же кварталам. Он просто всё время думал, оставался наедине в своей маленькой внутренней каморке, и проблемы математики были для него важнее чем продолжене своей линии, чем деньги. Если хорошенько подумать, вот он тогда сидит в кабинете, вот он сейчас тихо лежит в темноте, в сущности ничего особенно не изменилось, и тогда и сейчас он был не здесь и не там. Дядя Югань был неправ, навряд ли могло случиться хуже чем то, что произошло.
Часть перерывов он проводил за решением в уме задач, часть за достаточо абстрактными размышленями на предмет принципиальной доказуемости некоторых утверждений. Во фляге уже почти не осталось воды, была израсходована только четверть риса. Рис - хорошая вещь, чрезвычайно питательная и в походах весьма удобная.
Кажется, уже прошло несколько дней. Бедные его кости! Если изначально у него чуть плоховато гнулись суставы, то теперь они, казалось, истирались в тонкий костяной порошок, что, по слухам, в некоторых странах добавляли в хлеб. Надо было у мастера Му ещё от суставов чего-нибудь, пока тот не убежал.
А ход всё уходил и уходил вниз. Теперь уже было мало сомнений, что он загибался - иначе Фэн уже давно бы вылез с другой стороны. Ещё через пару дней, кажется, ему повезло, в одном месте лаз растрескался и с каменного потолка капала вода и уже продолбила небольшое углубление под собой, где собралась, потом утекая дальше вниз через маленькие щели. Ларохи в тот день остановился у него, чтобы вода глубоко усвоилась, а наутро набрал флягу и уже думал насчёт пузырька... Подумал, что выживание важнее, вылил содержимое на лоб, растёр и налил воды в пустую бутылочку... Запах в крайне замкнутом помещении был неописуемый и перемещался вслед за ним. Он до сих пор не встретил трупа мастера Му, следовательно, тот и впрямь использовал колдовские приёмы (у него-то провизии не было).
Жидкость в малом помещении испаряется очень медленно, ему снились очень интереснные сны, а на следующее утро у него даже лоб еле высох, и вот он решил запить рис водой из пузырька Му...
В насыщенной после сна углекислотой, парами лекарства атмосфере в тесном лазе, только-только после сна, толком не проснувшись, в полной темноте, он решил запить рис водой из пузырька из-под концентрата средства для волос...
Он даже не сразу понял, что произошло, только почему-то голова стала совсем лёгкая-лёгкая, он словно воспарил своими старыми костями над камнем в темноту. Его воображаемые руки отделились от реальных, да и сам он весь как-то отщепился, и умозрение его внезапно сделалось таким чётким, что смотришь на предмет и не отличишь от реального (а реальных-то он вообще на самом деле не видел уже давно). Он видел какие-то пейзажи из его жизни, невероятное качество, волны моря со спорным названием, цветы в родном саду, всё как настоящее. Проверяя силу воображения, он сконцентрировался на точке темноты вокруг него и представил там маленький огонёк и стены, что он освещает, ему интересно было увидеть коридор и себя в нём, пусть и не по-настоящему.
Глаза обожгло, и он зажмурил их. Свет тут же погас. Первая реакция была удивлением - почему глаза закрылись, ведь он только что спокойно созерцал яркое солнце, песок, цветы. Но потом пришло странное, жуткое понимание - зажмурились его настоящие глаза, реальные, что не видели света уже много дней.
Ему пришлось некоторое время осваиваться с этой мыслью. Нет, он, конечно, видел такие фокусы и не раз, их даже показывали на любом базаре, но...
Ещё одна попытка, послабее. Это уже не было неожиданностью и концентрация не прервалась.
Четыре стены, уходящие в прямоугольник черноты впереди и его морщинистая рука с набухшими венами, ещё сжимающая пузырёк. Прямо посреди этого, у самого его лица, подрагивая, дрожал в воздухе шарик золотистого света, смотреть на него прямо было невозможно, его старческие глаза закрывались. Свет проникал через его тонкие веки, не тёплый, но свет!
Это было чудо, но что было с него толку!...
В любом случае, преподаватели Демонических Искусств ошиблись, не в первый и не в последний раз.
Подозревая, что свет тратит его силы, Ларохи вновь погасил его и пополз дальше, но всё же зажигал его время от времени, проверяя, что всё ещё может, даже с рассеявшимися парами лекарства. Это, правда, по мере рассеяния паров становилось заметно сложнее, но всё же настал тот миг, когда они рассеялись, а огонёк всё ещё зажигался, наперекор всему. Это означало, что теперь это умение навсегда его, точнее, на оставшийся жалкий остаток жизни в этом подземелье.
Горькая усмешка избороздила его бороду. Дядя Югань ошибся! Преподаватели Демонических Искусств ошиблись! Какова ж была бы его жизнь, если бы не было этих ошибок, совершённых не им! Наверное, ему нужно было просто отправиться в пустыню тогда, вслед за отцом, наперекор его сопротивлению, жить с его странным народом среди лабиринтов под песками.
Его путешествие тем временем продолжалось. Больше ему не попадалось воды... Осталась половина риса. Будь благословенна тёплая чиновничья броня, без неё он бы давно замёрз!
Со слухом начало твориться что-то странное. Он начинал слышать что-то в темноте, даже когда лежал на месте. Не шорохи, но какое-то поскрёбывание, стуки, и оно исходило не откуда-то спереди или сзади,. оно, кажется, исходило от самого камня. И он начал прислушиваться во время перерывов. Пока он полз дальше, стуки становились всё ближе и мощнее. Словно где-то бухали огромным молотом. Сердце его билось сильнее от радости, когда он слушал их, ведь это значит, что он скоро куда-то приползёт... Сердце радовалось - живот печалился, ибо без воды рис совсем не лез и Фэн заметно слабел. И, как назло, хотелось по нужде, терять драгоценную жидкость. Подолгу, припавши ухом к земле, слушал он эти успокаивающие удары, постепенно засыпая наперекор своему пузырю, ведь справлять нужду здесь (наклон-то вниз к тому же!) и пропитать этим одежду означало бы совсем утратить человеческий облик и начать медленно сходить с ума.
Удары стали доноситься совсем близко, и параллельно с этим он услышал что-то ещё... Журчание. Где-то рядом в толще скал текла вода. Это, впрочем, было неудивительно - любым установкам подобного рода было нужно охлаждение, иначе они бы расплавились в ходе работы - это им ещё в школе рассказывали. И ещё... Он услышал шаги... Туда и сюда. Много шагов. Люди! Следующие несколько часов он полз с удвоенной скоростью, но так и не добрался до источника звуков, только к шагам прибавились слабые отзвуки грубых голосов. Как же далеко они от него? - гадал Ларохи, вновь и вновь прижимаясь ухом к камню. Скорость звука в камне много больше таковой в воздухе, но затухание величины ведь всё равно должно быть пропорционально радиусу или больше, иначе бы не выполнялся закон сохранения энергии. Или у него что-то со слухом?...
Это положительно было слишком много для старого усталого сборщика податей. Всё, о чём он думал в последнее время, это то, как здорово будет снова вернуться к людям, даже на дурацкую старую работу, но к настоящим живым людям, ведь он уже с неделю чувствует себя частицей в сплошной среде гигантского тела горы, усталой голодной частицей. И он даже сам заплатит за Му жалкие полъямба.
Было уже совсем, совсем близко, но он чувствовал, как силы покидают его, а молоты всё не приближались и не приближались. Правда, с рекой дело обстояло иначе. Через день, прислушавшись в очередной раз, Фэн понял, что река прямо под ним. Породы тоннеля тоже изменились. Пройдя ещё полдня, он услышал её совсем близко, буквально в полуметре под собой. Стены были на ощупь влажными. Он посылал светлячок вперёд - убедиться, не сбегает ли там где вода по стенке, но нет... Так издевательски близко. Одна трещинка, и в неё польётся вода, но неведомые строители хорошо вырезали туннель - тут он не растрескался.
В ярости Фэн стукнул кулаком по камню и скорчился от боли - на камне осталась кровь. Не было сомнений, что рана в последствии загноится.
Четыре стены!... Неделю, а то и больше четыре стены. Тихо, спокойно, твоё сердце уже старо, Фэн. Подумай... Шаров с Огненным Копьём ты не взял, да и толку от них бы не было, цепью ты ничего особенного не сделаешь, но умирать тебе здесь ещё рано.
Фэн заснул.
Да, вот так и заснул, как это бывает с почтенными людьми, когда они сидят вечером и читают газету. Родственники их относят постель, но некому было отнести в постель старого Фэна, застрявшего в чреве Священной Горы (полноте, а та ли это ещё гора?).
Во сне он долго колотил руками какую-то стену, грыз её, пока жёлтые обломки зубов не выпали у него изо рта, а рот не заполнился кровью изодранных дёсен, и проснулся в тоске отчаяния. Был бы он воином из этого скверного пиратского народа, он бы одним ударом расщеплял каменные глыбы ребром ладони в щебень, но он - не они, и он стар. Что у него ещё есть, кроме этих старых рук? - оглядел он свои руки в свете мерцающего светоча...
Как можно воздействовать на камень, что крошит его? Удары и волны, вода и ветер, корни растений, вот его враги. Волны...
Он не терял времени даром, ползая по этому коридору за злостным неплательщиком Му. Скажем, светочем он научился манипулировать достаточно хорошо, мог даже вызывать одновременно два или три, пусть это и расходовало много сил, отчего он быстро прекращал подобные эксперименты. Он также знал, что в строго опечатанных залах Демонических Искусств некоторые адепты практиковали вызов землетрясений и прочие опасные вещи. Очевидно, что подобные экзерсисы должны быть построены на звуке в том или ином виде, ибо так оно и происходит в природе, насколько было известно Фэну. Таким образом базовая задача состояла в том, чтобы вызвать колебание в камне. Увы, про это он ничего не читал, а если и читал, то за 40 лет забыл, потому ему наверняка придётся потратить впустую много сил, пока не получится, если вообще получится. То, что преподаватели ошиблись, ведь ещё не говорило о том, что он талантливый маг, способный к импровизации. Но попробовать стоило.
Для начала он просто начал постукивать пальцем здоровой руки по камню и ухом, прижатым к камню, слушать, что получается. Звук был на удивление ярким и чётким, он почти ухом ощущал толчки, но именно что почти, на самом деле их точно не было. Неестественно. Фэн, впрочем, и так уже подозревал, что со слухом у него что-то не так.
Плавно усиляя постукивание, он наблюдал соответствующее нарастание амплитуды колебаний, но пока это была обычная физика. Вопрос был в том, как превысить энергию, заключённую просто в пальце, за счёт каких-то внутренних резервов, и хватит ли их, внутренний резервов Фэна, на то, что он задумал? Возвращаясь к предыдущей задаче, а именно разжиганию света, можно вспомнить, что подобные манипуляции производятся в особенном состоянии концентрациии на фоне полного расслабления. Фэн долго слушал собственые стуки и буханье молотов вдали, в какой-то момент он зазевался и они случайно совпали.
Получалась такая иллюзия, будто это не молоты бухают, а его пальцы рождают такой отзвук, будто в каждом из них было скрыто по тонне. И он понял, что в этом что-то есть... обманывая свой разум, он может заставить его исполнить случайно какие-то из заложенных в нём недоступных сейчас явно умений.
Он принялся усиливать стуки, и с некоторым удивлением обнаружил, что действительно звук увеличился пропорционально, сохраняя тем самым полную иллюзию, а вовсе не остался почти прежним, как следовало ожидать.
Иными словами, либо слух его обманывал, либо звуки молотов в камне действительно усилились оттого, что он начал стучать сильнее. И он для пробы стукнул в такт молотам кулаком (только осторожнее уже, вторая рана была не нужна). По коридору пробежала ощутимая дрожь, светоч моргнул, что-то аукнулось в его животе, и он понял, что вот на такие фокусы энергия тратится. Число экспериментов следовало сократить, иначе и вода ему уже не поможет. Вспоминая опыт со светочем, можно предположить, что усиливаемый, да и вообще источник звука не обязательно должен первоначально быть реальным.
Правда, можно ли вообще представить то. чего на самом деле никогда не было? Светоч как бы собирался из иллюзорных огоньков, свободно плавающих у людей в глазах в силу физиологических причин. Вибрацию же, нужную ему, можно было соткать из шума молотов, журчания реки и буханья собственного сердца, шума крови. Начиная с некоторого предела усталости человек перестаёт придумывать себе искуственные преграды, мысль в тот момент внезапно приобретает ясность и силу. Искусство самообмана - думал Ларохи, двумя ладонями плотно прилегая к камню и позволяя шумам спокойно течь через кости, проникая в уши. Это уже точно было ненормально, слышать руками такие слабые звуки, но в тот момент это было ему на руку.
Знаете, как человек в шуме толпы слышит голос знакомого человека? Слышались ли вам в речи иноземного сладкоголосца знакомые слова, которых там не было? Это просто следствия хорошей способности мозга к обработке входящего сигнала, в частности это позволяет слышать друг друга посреди шума, но оно же при ложной настройке даёт такие забавные эффекты. Ларохи выфильтровывал из случайного шума вибрации разной частоты, это всегда можно сделать, даже есть соответствующая теорема. Спокойно перебирал их, как нити, подбирая частоту резонанса по величине отклика камня. Журчание реки служило ему и источником первичного сигнала, и пространственной наводкой. Наконец, на достаточно низкой частоте, уже неслышимой уху, но воспринимаемой как рёв-пение (второе название землетрясения - пение земли), он нашёл максимум и начал усилять.
Коридор чуть заметно затрясся. Он локализовал расходимость вибрации в двух источниках на некотором расстоянии друг от друга, дабы возникло взаимовлияние, до четырёх раз увеличивающее локально величину колебаний. Может, как маг он был весьма посредственен, но свою родную математику и основные законы физики он знал. Для того, чтобы не разрушить этим всё вокруг и не погрести себя под горами камня было два пути - либо подвинуть источники друг к другу и ослабить, чтобы было естественное затухание, либо, вот это уже сильно сложнее с его-то слабым контролем, взять две частоты одновремено. Тогда картина взаимовлияния будет сильно размываться с расстоянием, и усиление от взаимовлияния не покинет какой-то фиксированной области, зависящей от разности взятых частот. Правда, для этого всего он был слишком устал и, в сущности, воспользовался для облечения совести тем, что здесь у него граница двух фаз и звук должен частично отражаться, и просто довёл величину колебаний в самом сильном нулевом максимуме до предела прочности камня, стараясь не обращать внимания на живот, бедный его несчастный мочевой пузырь и начинавшую капать носом кровь.
Камень, неслышно гудя, с оглушительным треском раскололся ровно по кровавой отметке между его руками, а вокруг пол покрылся мелкой сетью трещин, но всё достаточно аккуратно, не более сорока сантиметров в диаметре, не затронув стен. Трещины наполнялись водой, тем быстрее затекающей, что всё вокруг тряслось. Когда тряска утихла, Фэн выгреб руками вынимающиеся обломки и жадно припал к воле, вытягивая её из расщелин камня. Опять заснул.
Он уже и сам не помнил, как добрался наконец до молотов. Кроме прозаичных молотов там, кстати, стояли ещё какие-то установки, обтекаемые серебром металла, красивые, но явно не работающие. На него снизошло какое-то меланхоличное безразличие. У молотов, а это действительно были обычные молоты для ковки металла, работали небольшие существа, немного похожие на мастера Му, но явно нездешней внешности. По Срединному они не понимали, и ему пришлось объяснять им на пальцах, кто он и как сюда попал. Впрочем, о своём бытии налоговым инспектором он поведать им не смог, слишком путанное и дурацкое понятие, да и не нужно было - трудно было преставить их реакцию на то, что к ним в недра гор проник человек в ободранной одежде единственно с тем, чтобы взять с них налоги. Хотя налоги со своей активной и явно весьма доходной деятельности эти существа явно не платили, Фэн очень серьёзно сомневался в том, что они находились на территории уполномочившего его государства, и замечательный аргумент с самоотверженым развитием инфраструктуры доблестными силами Императорских архитекторов здесь явно не будет иметь силы.
Его отвели к местному прорабу, седому и в очках, тот его выслушал, кивая так, будто понимает, но ничего не говоря. Потом его неожиданно просто взяли и сообща выпихнули в коридор (никакого почтения!), заканчивающийся вертикальной шахтой, там была лестница и тяжёлый железный люк наверху.
А что дальше будет, никто не знает заранее.
Навыки и умения:
Магия:
0 круг
Светоч
Внешкольное заклинание. Создаёт небольшой светящийся шарик, послушный воле мага. Можно создавать по нескольку штук, в зависимости от степени самоконтроля.
Слушать Землю
Позволяет при непосредственном контакте с землёй очень тонко регистрировать вибрации, а если в двух-трёх точках, то и направление, с которого исходят: топот средней тяжести человека можно расслышать, в зависимости от круга применяющего, от двух километров. Лошади детектируются от десяти километров для начинающего мага. Голоса очень трудно улавливаются, не дальше пятисот метров на обычных человеческих частотах и и до восьмисот для орков.
Малое Колебание
Очень примитивное заклинание, отправная точка для дальнейшего контроля над Землёй.
Создаёт сферическую продольную волну давления в толще камня. Точка начала распространения произвольная, но не слишком далеко (в районе двух-десяти метров от места контакта мага с землёй или камнем), величина его на нулевом круге недостаточна для разрушения камня, но возможны ухищрения. Возможно непрерывное применение, причём могущественные и опытные маги могут использовать его в режиме с целым множеством точек испускания и разными частотами, создавая по-настоящему сложные эффекты и - локально - убийственные величины, впрочем для этого у могущественых магов есть и много иных полезных заклинаний, не столь примитивных и энергоёмких. Непрерывное применение поглощает много внимания.
Математика
Персонаж обладает существенными знаниями в математике вплоть до теории диф. и инт. уравнений, тензорной алгебры и пр. В этом, как ни странно, нет анахронизма, ибо большинство данных понятий появились ещё в средневековье.
Физика
Базовый(не теоретический) курс механики, оптики, акустики и пр. классические дисциплины исключая квантовые и ядерные явления. Оптика на геометрическом уровне, ибо всё остальное было бы анахронизмом.
Инвентарь:
Броня чиновников Срединного Государства.
Имеет до конца не выясненное происхождение, носится ими тайно. Представляет собой очень гибкий кусок относительно лёгкого серебристого кажущегося почти сплошным материала толщиной в два сантиметра, подстраивающийся по фигуре владельца (в пределах взрослых человеческих размеров, на огра не налезет) и застёгивающийся без шва. Закрывает верхнюю часть тела без рук и шеи, на груди изображена императорская эмблема дракона. Позволяет сохранять тепло владельца, надёжно защищает его от любого разумного колюще-режущего оружия, ибо твёрдость обычного оружия сильно меньше чем у используемого материала (это не противоречит гибкости, вспомните лист наждака как простейшмй пример композитного материала), а также радиации (кроме жёсткого гамма-излучения), концентрированного света и попадания плазмы или раскалённого металла. Не проводит ток (напряжение пробоя больше, чем у воздуха той же толщины), что иногда скорее минус, чем плюс. Всё это относится, опять же, к верхней части тела без рук. Правда, если здоровенным молотом или топором попасть, всё равно достаточно неприятно, может временно погнуться, с любыми последствиями для владельца. Эти свойства неудивительны, так как в действительности броня являет собой сильно упрощённый для торговых целей вариант стандартной боевой экипировки отнюдь не Срединного Государства и предназначена для гораздо более суровых условий, чем средневековые. Снять её с владельца, не обладая достаточными знаниями, займёт не менее двух часов. Не защищает от магии, кроме как если от выше означенных физических проявлений. Не волшебная.
Красная Цепь.
Цепь красной меди в 2.7 м длиной и 3 см в диаметре, небольшой противовес на конце в виде шара. Боевое применение более или менее возможно, но не с комплекцией Фэна, слишком тяжела, в целом она не для этого.
Часть системы наказаний. Зачарована. Очень изощрённый пыточный инструмент.
Свойства заклятия, лежащие на этом предмете, таковы, что она является нестерпимо раскалённой для объекта применения - и только для него. Нюанс и изощрённость заключается в том, что заклятье завязывается исключительно добровольно и исключительно самим объектом, без какого-либо обмана, в явной форме.
Фэн использует её как подвеску для котлов над костром, она ему очень дорога, как память, но почему, и как она к нему попала, не говорит.
Одежда
На момент вхождения в мир обрывки официального зелёного одеяния, шёлковые зелёные же штаны с дырами на коленях, традиционные острые ботинки больше для виду, нежели для функции. Шапка монгольского типа, часто используется чновниками Срединного Государства. От холода защищает мало, от дождя ещё как-то. Фэн избегает её носить, поскольку она предполагает чисто выбритые волосы и косу сзади, он же уже давно в такие критерии не укладывался ещё в бытиё своё чиновником.
Еда
300 г риса на момент входа в мир.
Прочее
Фляжка импортная, европейского образца, выменял у иноземного торговца на базаре. Объём пол-литра. Чёрный пузырёк для зелий, из под лосьона для волос. Циновка для спанья, на одного человека, её следует периодически высушивать. Мешок для риса.
Спутники
Нет.
Последнее редактирование модератором:
