Тьма будто обволакивала меня, она была непроглядна. Я чувствовал лишь жар на руке, или скорее в руке. Я поднял ее. На ней ярко алым светом была выгравирована надпись на неизвестном наречии, но как ребенок, видящий новое слово, я машинально прочел. «Боль — это блаженство» сорвалось с моих уст. И тьма рассеялась, на мгновение осталось лишь серость застывшего времени. Отовсюду и из неоткуда послышался голос, насмешливый, страстный, и протянул «но никто не пришел». После этого серость ушла окончательно, я был в недорогом номере отеля, светлый интерьер и панорамное окно, в котором полностью помещался человек, было закрыто шторой говорили об этом. Я решил расшторить окно, и вместе с светом в комнату вошел оглушительный гул, попытавшийся ударить в уши. За окном была картина неописуемой красоты, мегаполис утопающий в песке и пепле. Где-то там внизу, словно муравьи копошились солдаты, в серо-бежевом камуфляже. Танки разрывали позиции врага, поднимая в воздух килограммы песка. Не успел я осознать всю красоту происходящего как тело будто бы машинально, самостоятельно припало к полу и поставило винтовку которой однозначно не было в тот момент, когда штора открывалась. Я навел прицел на голову одного из «муравьёв», затвор тоже сам по себе щелкнул, и пуля с оглушительным звоном вылетела из ствола, и пролетела через защиту ушей на шлеме осколки металла разлетелись, а песок обагрился алой кровью солдата, упавшего замертво, как мешок. Но звука не было, я слышал лишь отдаленные звуки боя, и какое-то жужжание похожее на речь, звучала из тангенты. Затвор щелкнул, и гильза выпала, новый патрон зашёл в патронник.