Мой внутренний мир

Licentia

Ангел Хаоса, Наблюдатель Нэ-Круна
Что ж, поделюсь пожалуй и я своим творчеством. Прошу сразу - кооментировать как можно более подробно, критика очень приветствуется, т.к. я крайне люблю слушать мнения. Заранее спасибо!

Последняя вещь, послужившая прототипом для создания Лицентии... хотя она в Камигаве очень отливается от ее в рассказе. Вещь совершенно на меня не похожая.

Alae*.

Девушка сидела на краю крыши и смотрела вниз. Как ей надоел этот мир… она так хотела свободы, правды, свежего ветра в волосах… она поднялась и закрыла глаза, делая глубокий вдох.
- Жуткий вид, не правда ли?
От неожиданности она потеряла равновесие и поняла, что сейчас упадет… кто-то схватил ее за руку и оттащил назад. Девушка обернулась. Ее руку держал парень. Высокий, в длинном черном плаще. Ветер трепал слегка вьющиеся волосы ниже плеч, черные, как смола. Темные глаза на смугловатом лице приветливо смотрели на нее. Он улыбнулся.
- Осторожнее, это опасно.
Она поняла, что не слышала, как он открыл дверь.
- Что ты здесь делаешь? - возмутилась она.
Парень отпустил ее руку.
- Спасаю тебе жизнь, - просто ответил он. - Как тебя зовут?
- Ксения, - ответила она раньше, чем поняла, что делает.
Юноша опять улыбнулся.
- Странница… тебе не подходит это имя.
Девушка вспыхнула.
- Почему это?
- Ты сохранила свободную волю и способность слышать ветер, - он положил руку ей на плечо. Тебе очень подошло бы имя Лицентия**, - если ты согласишься его принять.
Счетчик тревоги зашкалило. Ксения попыталась сбросить его руку. Не вышло.
- Как это, принять? Кто ты вообще такой?
Парень улыбнулся и подтолкнул ее к лестнице.
- Меня зовут Авра***. И я хочу тебе кое-что рассказать…
И она слушала - с широко распахнутыми глазами, но сердце ее пело: она была счастлива, что мечты оказались осуществимы.
- …если захочешь - и поверишь - ты сможешь, - закончил Авра, останавливаясь в глухом переулке. Уже было темно.
В голове у Ксении был полный бардак. Душа бесновалась от счастья, а разум заунывно твердил о невозможном. Она помассировала виски.
- Если посмотреть со стороны логики, все это невозможно…
- Выброси из своего словаря слово невозможно, - оборвал ее Авра. - Если есть вера, возможно все.
Ксения упорно вздернула подбородок.
- Докажи!
Авра улыбнулся так, будто ожидал этого. Он сбросил плащ и… и за его спиной расправились крылья – огромные, черные, как тени, что окружали его. Ксения не заметила, как открыла рот. А Авра выдернул перо и протянул ей.
- Когда захочешь меня видеть, напиши им мое имя.
Девушка взяла перо, не в силах вымолвить хотя бы слово. А юноша расправил крылья - размах достигал более четырех метров - мощные, прекрасные… один взмах - и он уже в воздухе. Через несколько секунд он совсем исчез в ночном небе, а Ксения так и стояла, сжимая в руке перо.
Дойдя домой, она повалилась в кровать и тут же уснула. А утром лишь одно подтверждало, все, случившееся вечером произошло на самом деле - лежащее на столе перо. Тридцать сантиметров длиной, с блестящим черным оперением.
Несколько последующих дней Ксения ходила, как во сне - она все вспоминала тот вечер, те слова, те глаза… она так хотела верить в это… И ведь она не просто верила - она знала, что это правда. В глубине души она это знала. На третий вечер Ксения не выдержала и достала из ящика перо и бумагу. Потом задумалась - где взять чернила. И решила пойти по самому простому пути: достала лезвие и провела по ладони. Она делала это неоднократно, так что боли почти не было. Ксения обмакнула перо в кровь и вывела на листе буквы… почти сразу кто-то заскребся в стекло. Девушка распахнула окно - почти не веря. За окном парил Авра, взмахи огромных крыльев легко удерживали его на одном уровне.
- Привет, - просто сказал он.
Ксения не удержалась и улыбнулась до ушей.
- Ты… - слов не хватало. Парень протянул ей руку.
- Идем.
Колебалась она лишь мгновение. А в следующее уже вцепилась в его шею, потому что Авра летел все выше и выше, держа девушку на руках. Они летели в прохладном, свежем воздухе, так высоко, что огни городов внизу были лишь россыпью ярких пятен. Они летели, ловя воздушные потоки и легкие капли дождя. Через какое-то время Авра опустился на пологий склон горы и поставил Ксению на землю, однако не спешил убирать руку с ее талии.
- Как ощущения? - поинтересовался он.
- Дух захватывает, - призналась Ксения. - Так… так здорово! - она засмеялась.
Авра улыбнулся и поднес к губам ее левую руку. Девушка почувствовала легкий поцелуй и тепло…. Когда она посмотрела на ладонь, от пореза не осталось и следа. А юноша подтолкнул ее к краю.
Там раскинулся удивительный вид: лунный свет серебрил снег на горных пиках, и тот сверкал, как слюда. Эти ослепительные вершины врезались в темный бархат ночи подобно молнии, и звезды заставляли их сиять еще ярче. Далеко внизу чернела масса дикого леса. Девушка, приоткрыв рот, смотрела на это великолепие, а Авра стоял рядом и крылом прикрывал ее от свежего ветра.
- Ты когда-нибудь слышала, как волки воют на луну? - спросил он, разглядывая внизу что-то, ведомое только ему.
Ксения покачала головой. Тогда парень подхватил ее и, взмахнув крыльями, спустился ниже. С этого горного была видна поляна на холме, окруженная со всех сторон густым лесом. Они присели на корточки.
- Смотри, - прошептал Авра.
Через пару минут на поляну цепочкой вышли двое волков. У первого с гордо поднятым хвостом мех был черный, как оникс, у второго – светлый, как серебро.
- Тот, у кого поднят хвост – это вожак стаи, - шепотом пояснял Авра. – А второй - его подруга.
Волки вышли на поляну и, сев друг напротив друга, подняли морды к небу и затянули захватывающую дух песню. Через несколько минут на поляну вышло еще четверо волков поменьше – три черных и один светлый; они сели, образовав круг, и присоединили свои голоса к семейному хору.
Ксения слушала, не в силах вымолвить хотя бы слово, и даже не замечая сидевшего рядом парня, не убиравшего руки с ее талии.
Волки закончили концерт и бесшумно удалились, растворившись в тенях. Какое-то время девушка еще смотрела на поляну, а потом поднялась и повернулась к юноше. По ее щекам бежали слезы - слезы восхищения.
- Спасибо! – прошептала она и обвила руками шею Авры.
Он только улыбнулся – он хорошо помнил собственные ощущения, когда впервые услышал песню волков. Юноша провел рукой по ее волосам – таким же черным, как и у него – откинул пряди с ее лица и коснулся щеки, вытирая слезы. Ксения слегка отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Она слегка дрожала на ветру, и Авра прикрыл ее крыльями − получился как бы маленький теплый кокон посреди жестокого мира. Но мир, в котором жил Авра, был гораздо прекраснее. И он хотел взять ее с собой.
Его пальцы все также гладили ее по щеке, а ладошки Ксении зарылись в его волосы. Рука юноши скользнула на ее шею, и лишь большой палец смахнул последнюю слезинку. Не важно, кто первый потянулся к другому – вполне возможно, что оба одновременно, их губы соприкоснулись, и они долго стояли в своем маленьком уголке, полном любви и нежности.
На следующее утро Ксения проснулась в своей кровати, и долго вспоминала прошедшую ночь… горный утес, свежий ветер, пахнувший свободой, и безумный полет – когда сердце замирает от восторга и начинает биться с новой силой…
Когда она наконец-то открыла глаза, то ее ждали два сюрприза. Во-первых, одеяло было усыпано миниатюрными цветками хризантем, а во-вторых, на спинке стула висело платье. Ксения встала и взяла его в руки. Платье было черное, с матовым блеском, из какой-то странной ткани. Рукавов не было, на плечах и поясе − длинные ленты. Ксения оделась, крестообразно обмотала лентами руки и талию. Платье сидело на ней как влитое, подчеркивая фигуру. Ксения улыбнулась и, накинув плащ, пошла гулять − ей надо было подумать. Она бесцельно бродила по улицам, погруженная в свои мысли. Однако чем дольше она думала, тем больше крепло ее решение. В итоге девушка поняла, что уже вечер, а она стоит на той самой крыше, где была два дня назад. «Лицентия», - подумала она. «Да, мне нравится это имя».
Девушка отошла от края и сбросила плащ.
Все или ничего.

Она вдохнула пыльный воздух и чихнула.
«Если есть вера, возможно все».
Потом она посмотрела в ночное небо, разбежалась, раскинула руки, и прыгнула…

Она падала. Это было нескончаемое падение… ветер свистел в ушах, откидывал назад волосы… но она не открывал глаз. Все или ничего. Ну и пусть. Лучше умереть, чем жить так…
А потом она поняла, что ее ладонь сжимают чьи-то пальцы. Лицентия сразу знала, что это он. Девушка открыл глаза. Авра держала ее за руку и улыбался, подставив лицо ночи. За ее спиной раскинулись крылья - черные как тень и сильные как воля. Они летели навстречу свободе…


Парень стоял на краю крыши и смотрел вниз. Как же ему осточертел этот мир! Он так хотел чего-то большего… но это невозможно. Он снова посмотрел вниз. Земля была так далеко… он подался вперед…
- Жуткий вид, не правда ли? – раздался за его спиной женский голос.
От неожиданности он чуть не свалился с крыши. Восстановив равновесие, парень обернулся. Недалеко от него стояла девушка. На ней был длинный черный плащ, из-под которого выглядывала черная юбка. Она стояла, непринужденно засунув руки в карманы, и ветер трепал ее черные волосы. Парень удивленно понял, что не слышал, как она открыла дверь…
________
*Alae (лат.) - крылья.
**Licentia (лат.) - вольность, свобода, дерзость.
***Aura (лат.) - ветер.
 
Оооо,это потрясающе!
Боже мой!
Очень красиво!!
Критик из меня никогда не получался, поэтому я научилась только ценить и видеть хорошее)) Мне очень понравилось. Красиво,тепло,чувственно)))
 
Сначала Лицентия представляется обычным человеком, а Авра - сверхчеловеком. В конце мы понимаем, что Лицентия не первое звено в цепи и может не быть обыкновенным человеком, точно так же как Авра не является последним звеном в цепи говорящих о жутком виде. Можно интерпретировать по-борхесовски и сказать, что два героя подменяются бесконечной цепью героев, либо, что мне нравится больше, что существуют два человека (или не человека), которым автор не дае умереть. Так вот
 
Вот одна вещь, наверное, самая ненормальная...

Lucus*.

Он бежал. Уже очень давно, с самого заката он бежал, слыша их дыхание за своей спиной, чувствуя их злобу, иногда видя их желтые, горящие голодом глаза. Он знал, что они могли убить его в любое мгновение, но растягивали удовольствие, играя с ним, издеваясь над его слабым телом.
О Боже! Зачем он пошел сюда?! Ведь знал же – знал! – что добром это не кончится, слишком многие не вернулись из этого проклятого места. Нужно было послушать священника. Зачем он пошел?!
Он споткнулся о корень и полетел кубарем, подвернув ногу – Боже, теперь он не сможет бежать! Он попытался встать, но нога предательски подогнулась, и он ткнулся носом в прелую листву. Несколько секунд он лежал, ожидая мучительной смерти и прислушиваясь, но слышал только свое сбившееся дыхание. Кровь молотом стучала в висках. Он знал, что они здесь, но не видел их. Их вообще никто не ви-дел. Хотя, возможно, кто-то и видел… Но ведь никто не вернулся!
Боже, помоги! Он неуклюже встал, затравлено озираясь, вглядываясь во тьму между деревьями и пытаясь вновь научиться нормально дышать. Граница рощи была где-то близко, но он не знал, где. Каждый раз, когда, как ему казалось, он подбегал к границе этого проклятого мес-та, сами ветки загораживали ему путь. Он даже представить не мог, что роща такая огромная! Ей не было конца…
Опять раздался холодящий душу вой, где-то за спиной, как всегда. И он опять побежал, спотыкаясь, падая, сильно хромая на больную ногу. Ветки раздирали одежду и распо-лосовывали кожу, он уже почти ничего не видел из-за крови, перемешанной с потом и заливающей глаза. Настанет ли когда-нибудь конец этому мучению?!
И вдруг, совсем неожиданно, это кончилось. Он вылетел на поляну посреди бесконечного леса. И остановился.
Здесь было светло.
И тут он понял свою ошибку. Последнюю в своей жизни.
Он поднял голову к черному небу, в котором одиноко светила огромная луна, которую не было видно в роще.
Снова раздался вой. Он был везде, со всех сторон, окружая, засасывая в огромную воронку ужаса. Человек в панике заметался, и, наконец, увидел их. Их было около дюжины: гибкие тела, горящие желтые глаза, с красных языков капала пена. И зубы. Длинные, бе-лые, невероятно острые. В глубине души он знал, что это конец, но не хотел этого призна-вать.
Я не хочу умирать!
Но им было все равно. Разгоряченные погоней, они медленно подходили, сужая круг, в центре которого метался молодой юноша. Он попытался вырваться из этой ловушки, но вдруг перестал чувствовать плечи – острые клыки, словно скальпели, разрезали кожу. Он закричал от боли и упал в траву, пытаясь стряхнуть с себя дьявольское существо. Но на него уже кинулись остальные. Они мигом сорвали остатки одежды и впились зубами в кожу, раз-дирая ее, вырывая куски мяса. Кровь залила траву, и от ее запаха они еще больше озверели.
Кровь…Металлический привкус человеческой крови во рту, медный привкус. Он будоражит воображение, увлекая вперед. Можно впиться клыками в шею, разорвать артерию, и кровь ударит фонтаном. Можно разодрать мягкую кожу и добраться до нежного мяса, сохраняя жертве жизнь до последней минуты, упиваясь ее криками, чувствуя языком движение мускулов, перед тем как они разрываются под острыми клыками, как потом зубы скребут по кости. Это – жалкое препятствие. Внутренний голос говорит – ударь, ударь! Почувствуй, как кость ломается, дробится на мелкие кусочки. Услышь, как жалкий человечишка кричит, словно ребенок, не в силах остановить этот пир смерти. Располосуй когтя-ми грудь, пусть он захлебнется, когда кровь хлынет в легкие. Но можно просто вырвать его сердце, почувствовать, как еще несколько секунд оно продолжает биться, будто пытается вырваться из пасти, а потом замолкает, навсегда останавливается. Поднеси его к лицу жалкого человечишки, сожми челюсти – и на его лицо, искаженное гримасой ужаса, хлынет кровь. Он, все еще живой, зажмурится, моля, чтобы наконец-то пришла смерть.
Да, она придет, но последнее, что он увидит, будет его собственное сердце в пасти огромного черного волка с горящими желтыми глазами.
_________
Lucus (лат.) – священная роща

только не пугайтесь...
 
Последнее редактирование:
именно поэтому некторое режиссеры снимают фильмы с конца, а некоторые писатели ломают правильный хронологический порядок в своих книгах. я тоже оставляю за собой кучу недописанных вещей. я их не рискую выкладывать, поэтому погибло много моих интересных сюжетов

в принципе, начало здесь роли не играет. Правда, именно потому, что его нет. Если б оно было, центр немного бы сместился, и конец потерял бы свое значение, а это было бы не очень
 
Мне понраавились оба рассказа.Оба произведения искусства.
У нас в школе ,из 2500 учащихся, так написали бы 100 человек.
У нас "очень талантливые" люди в нашей "прекрасной" школе.
 
Спасибо, но бывают и лучше. Гораздо лучше.

Ночь. Черное небо, на нем подвешены мелкие огоньки звезд. Я опять одна. Сижу в кресле и смотрю на небо. Сегодня полнолуние – а я так люблю, когда мне в лицо светит полная луна… я чувствую себя легче. Но сейчас я не вижу луну. Я смотрю внутрь себя. Я вижу то, что воплощает мою суть. Мою душу. Мои желания. Я вижу это так ясно, как если бы это было у меня в руках. Лунный свет отражается от гладкой поверхности, отбрасывая длинный узкий блик на мое лицо. Но отраженный свет – он другой. Холодный. Жесткий. Беспощадный. Луч луны робко касается благородного металла, словно благоговеет перед ним. Лезвие с мою руку длиной, выщерблены и вмятины тщательно заглажены, так что оно выглядит почти как новое. Но оно перенесло столько битв и столько раз спасало мою жизнь, что все и не упомнишь. Пальцы ощущают привычный холод рукояти, хоть она и обмотана прочной, просоленной кожей. Рука обхватывает рукоять – она будто выкована специально под нее. Сжатые пальцы слегка касаются перекрестия, не один раз зак-рывавшего мою ладонь от вражеского клинка. Свободной рукой я провожу по лезвию, ощу-щая его скрытую дрожь от отражения ударов и трепетное замирание, когда оно не встречало сопротивления на пути к сердцу противника. О, это сладостное чувство! Этот трепет во время боя, когда малейшая оплошность может стоить жизни – зависящей только от реакции и уме-ния! И это легкое головокружение от победы… Бой – это искусство, причем гораздо более сложное, чем музыка или писание картин. Бой – это то, к чему я стремлюсь всей своей сутью, чего я жажду больше всего: сражаться. За свою честь. За свою свободу. За свою жизнь. Когда не нужно глотать оскорбления, а можно вызвать обидчика на дуэль – с тайной дрожью, вызываемой осознанием, что всегда можно проиграть. Но побед без поражений не бывает – они идут бок о бок, и чтобы стать великим воином, нужно познать обе стороны. Во время боя я становлюсь собой – я отбрасываю все ограничения, всю притворную вежливость, от которой сводит скулы. Я отбрасываю все, кроме противника – и в этом моя беда. Я полностью погружаюсь в себя, снимаю все барьеры, держащие мою суть – мою темную половину. Бой – это дорога на свободу для моих демонов, но они помогают мне побеждать, настойчиво нашептывая отнять жизнь у противника просто за то, что он – противник. Противник – значит враг. Враг – значит он должен умереть. Пальцы невольно сжимаются на рукояти – хорошо, что кожаная обмотка впитывает пот, и пальцы не так скользят, – мышцы напрягаются, и рука дрожит в почти непреодолимом желании отнять жизнь. Были случаи, когда в запале я не успевала опомниться. Я всегда буду видеть эту кровь на своих руках – кровь людей, которых я уважала.
Я открываю глаза и тут же прищуриваю их, прячась от утреннего солнца. С удивлени-ем смотрю на пустые руки, сжатые в кулаки, и с усилием расслабляю мышцы. Глаза устало закрываются, и им становится горячо. Всего лишь сон… Нет. Не сон. Воспо-минание. Открываю глаза и снова смотрю на раскрытые ладони. Утреннее солнце окра-сило их в красный цвет…

говорю сразу: там есть слова, с которыми я не до конца согласна.
 

Вложения

  • 13gf.webp
    13gf.webp
    58.1 KБ · Просмотры: 49
Спасибо. Просто настоящее читательское спасибо. Эти 3 коротких рассказа по настоящему цепляют, особенно последний - ощущения воина получились яркими, настоящими. Я испытываю примерно то же самое на фехтовании, так что с уверенностью подтверждаю реальность таких чувств. Так держать!
P.S Хочу еще! Надеюсь, ты еще напишешь что-то для Камигавы...
 
Спасибо. Тщательно описывала свои чувства... Я в последнее время рассказов пишу мало - в основном для персонажей, но это далеко не все что у меня есть из старого)

кхм... все-таки ладно, выложу одну вещь, написанную ночью 3го числа. писали вдвоем с девушкой для одного человека.

Ночь. Легкая дымка слегка затуманивает глубокую до черноты синеву неба. Луна льет расплавленное серебро на потемневшие от времени стены храма. Долгое время лишь смотритель ступал под его высокие своды. Но этой ночью две фигуры нарушили покой этого святого места - парень и девушка. Тонкие лучики пробивающейся сквозь дымку луны играли на его черных волосах и небольшой бородке. Он был высок, широк в плечах, и его твердый уверенный шаг разрезал пелену тишины. Впереди него, сливаясь с тонкими лентами тумана, подобно дикой кошке скользила девушка. Длинные черные волосы сливались с черным же платьем, а яркие зеленые глаза на смугловатом лице шаловливо поглядывали на спутника. Она легко ускользала от объятий, игриво увлекая его к дверям храма. Тонкий скрип петель вспугнул пару воронов, нашедших ночной приют под его сводами. Парень почти беззвучно закрыл двери, сразу ощутив теплые пальцы подруги, ласкающие его под рубашкой. Он повернулся, чувствуя ее пламенное дыхание и обжигающие поцелуи на шее, плавно скользящие все ниже и ниже, вслед за быстрыми движениями ее рук, расстегивающими пуговицы шелковой рубашки. Юноша сильными руками прижал подругу к себе, чувствуя, как бьется в ней страстный огонь желания. Приподняв ее подбородок, он заглянул в бездонные глаза, и их губы встретились в безумном поцелуе. Девушка внезапно с силой оттолкнула его и тигриной поступью направилась к алтарю, стоящему на возвышении в потоке пробивающегося сквозь окно серебра. По пути она не торопясь скинула со смуглых плеч легкую кофточку и игриво оглянулась через плечо. Подойдя к алтарю, она повернулась к юноше, представ во всем своем совершенстве. Ее тонкие пальцы приподняли и без того короткую юбку, полностью обнажив прекрасные ноги, и двинулись ко внутренней стороне бедер. Молодой мужчина нетерпеливым шагом направился к дразнящей его девушке и попытался поймать задорно улыбающуюся тигрицу, но та скользнула в сторону и толкнула его спиной на алтарь. Ее губы покрывали долгими поцелуями его грудь, белые зубки слегка прикусывали соски, а пальцы расстегивали брюки. От близости желанной подруги внизу живота появилось сладкое тянущее ощущение, а девушка опускалась все ниже, встав перед ним на колени и обнажив трепещущую плоть. Прильнув к нему губами она ласково дразнила его языком, нарочно доводя до изнеможения, но он больше не мог терпеть и чуть более настойчиво потянул ее к себе. Подруга обняла его за пояс, и парень от волны блаженства задержал дыхание. В сквозящей тишине раздались его еле слышные стоны и ее частое дыхание. С высоких стрельчатых окон на них взирали лики святых, но влюбленным было все равно. На пике блаженства парень слегка сжал волосы на ее затылке, и по его телу пробежала сладкая дрожь. Он нежно поднял подругу и положил ее на алтарь, руками лаская дрожащее тело девушки. Парень легко оказался рядом с ней, и ноготки спутницы слегка оцарапали его спину. В пустом храме две души слились в порыве страсти, два сердца стали биться в такт, и в тишине прорезались все более громкие стоны.
Утреннее солнце разогнало туман, осветив одинокую фигуру смотрителя, направлявшегося для осмотра храма. Но тот был пуст.
 
последнее - очень качественный гедонизм. Я очень рад, что у нас такое пишут, обычно люди редко так восторгаются жизнью. Что же то эссе про поединки, мне после него жутко захотелось удалить свое эссе про свои руки, уж больно оно (они) кривое (кривые). Пиши еще!
 
Стихи я толком писать не умею, но кое-что все-таки повешу.
типа белый стих. вот только это даже на белый не похоже...
О девушке

Шел я однажды по улице,
И увидел девушку –
Молодую, семнадцати лет.
Она была нежна и красива,
Но лежала в грязи на земле.
Я тогда наклонился к ней,
И увидел то, что запомнил
На всю жизнь,
На весь свой оставшийся век:
Прядь золотистых волос,
Струйка крови на детских губах,
И глаза ее, словно стекло.
Но не отразится в них больше
Солнца луч, не засмеются они, не заплачут.
На щеках ее, белых, как облако,
Не будет больше румянца.
Никогда ничьи руки не будут
Прикасаться к рукам ее, снежно-холодным.
И не будут горячие губы
Целовать ее. Я оглянулся:
Люди смотрели на девушку,
И молча шли дальше,
Спешили – у всех у них есть дела.
То большой город был, огромный,
Никому там нет дела до ближнего.
Но я запомнил на всю свою жизнь
Те голубые глаза, смотревшие мне в глаза,
Но не видевшие меня.
13.03.2004

самое наверное лучезарное из всего, что есть у меня:

Ангелы

У них есть крылья, и они летают.
На рассвете они слышат мягкий звон.
Они знают, что все льды растают,
Что невзгоды – лишь зимы прощальный стон.

Они все – лучезарные блондины,
Их глаза – как голубое небо.
Смотришь в них, и тонешь в их глубины –
Ничего приятней нет на свете!

Все они живут на облаках,
Ловят не такси, а свежий ветер.
Все снега растают в их руках.
Ангел есть у каждого на свете!
14.03.2004

противоречивое стих-е. но мне нравится:

Вера

Не верю я в любовь,
Что длится сквозь века,
А верю я в ту боль,
Что будет вечно жить в сердцах.

Но верю я в бессмертие души,
Я знаю – не уйти нам от греха;
И что мы не творцы своей судьбы.
Об этом, может, не узнают никогда.

Я верю в разные пути,
Но варианты все продуманы давно.
Боритесь! Веру нужно нам найти,
Чтоб победить ее.

Я верю в мрак, я верю в зло,
Я верю в смерть и плач.
Не думайте, что все прошло –
По кругу вновь пойдет, опять.

А еще я верю – сердцу не прикажешь,
Поможет каждому оно найти.
Ты только слушай, и оно подскажет
Кого любить, а от кого уйти.
29.08.2004

пока хватит) не буду сильно грузить
 
Слушай, второе и третье очень хорошие, но мне безумно понравилось первое, приемущественно отсутствием рифмы и написано просто, понятно...=) Давай ещё выкладывай, не стесняйся.
 
*краснею*. хотя нет... покраснеть меня может заставить очень немногое... стихов у меня довольно мало, хотя до фига длиннющих и жутко написнных. я стихи писать не умею - скучно над рифмой думать, а сама не идет...))

вот: смейтесь не стесняйтесь! история написания: дело было вечером, делать было нечего...

Aeternitas*

Я буду ждать тебя всегда
Во мраке трепетной ночи.
Я правлю здесь, в глубинах
Земли, истерзанной людьми.
Я буду ждать так долго, как захочешь:
Хоть век, хоть два, хоть три.
Ведь знаю я, что рано или поздно
Придешь ко мне, моя любовь.
Ведь это – я, о ком мечтает каждый.
Боится, но мечтает.
Я буду ждать тебя,
Ты будешь знать об этом,
Но не захочешь верить.
Я знаю – будет так.
Я буду ждать тебя, и ты придешь.
Ко мне. Сюда.
Я знаю это. Навсегда
Ты станешь мой,
А я – твоею стану.
Мы будем вместе править
Не средь могильных плит,
Где черви лишь одни,
А ниже, гораздо ближе к ядру Земли.
Там – все те тайны,
Все то, чего боится человек,
Что он веками пытается познать,
И не упасть в ту пропасть,
Из которой нет возврата.
Там – пустота.
Там – рай для падших душ.
И есть там все, и нет там ничего.
И я – там королева.
Я – воплощение того… чего?
Тебе не нужно знать.
Пока – не нужно.
Но потом узнаешь все ты.
А пока… я дам тебе ту жизнь,
Которую ты хочешь.
Ты будешь целый век
От счастья петь.
Ты будешь счастлив,
Ты получишь все то, что хочешь,
То, о чем мечтаешь.
Но помни – только век!
А после ты придешь ко мне.
Я дам тебе отведать
Волшебного напитка,
И ты забудешь все,
Что знал когда-то,
И ты разучишься любить,
И ты забудешь, что такое
Сочувствие, и жалость, доброта.
Ты будешь мой,
Чтоб разделить со мной все то,
Что существует в нашем мире:
И крики загнанного зверя,
И плач убитого младенца,
И стон истерзанной земли.
Во мраке ночи, в холоде могильном
Мы будем жить с тобою сквозь века
Мы будем править здесь,
В глубинах,
Где знают все и обо всех.
Ты будешь здесь, со мной,
Ты будешь мне супругом.
Ты будешь мой.
Навеки. Навсегда.

____
* лат. вечность
 
Барабаны. Отрывистое пение. Блики огня.
Вокруг огромного костра сидели индейцы − старейшины и воины, отдыхающие после состязаний. Среди них выделялся один − высокий, широкоплечий, мускулистый; в блестящие черные волосы были вплетены перья убитых им птиц. Из одежды − только набедренная повязка и мягкие сапоги, так что ничто не мешало любоваться несомненным победителем соревнований. Этот юный воин из соседней деревни превосходил остальных во всем: он победил в силовом соревновании, завалив силача хозяев. Он разбил стрелой горшок на расстоянии пятнадцати шагов, сидя на спине скачущей галопом лошади. Он в рекордное время поймал и объездил дикую лошадь. Он превзошел остальных в мудрости и смекалке. Но теперь ему предстояло последнее испытание. Борьба за приз.
Барабаны стихли, и перед воином на колено опустилась девушка, протягивая ему чашу. Ей исполнилось не более семнадцати зим, и она походила на плохо прирученную кошку: гибкие, текучие движения, сильное тело, мягкая, почти неслышная поступь, а в глазах горит дикий огонь. Воин заметил восхищенные взгляды, которые бросали на нее остальные. Она действительно была прекрасна, но юноша заметил то, что пропустили остальные: девушка, кем бы она ни была, имела душу воина − непокорную, своенравную, сильную. Обладать ей будет совсем не просто. Не колеблясь ни мгновения, воин взял чашу, не касаясь ее рук, и единым духом выпил содержимое.
В тот же миг грянули барабаны, и девушка сорвалась с места, одним прыжком оказавшись почти в самом пламени. Вечерний воздух содрогался от бешено гремящих барабанов, а среди язычков огня танцевала индианка. Ее танец был диким и безумно соблазнительным, как и ее натура − она кружилась, украшения на тунике и в волосах хлестали по телу, а глаза мужчин были полны восхищения и желания. Девушка ступила в ряды воинов, ни на секунду не прекращая безумного движения, и заскользила между фигурами, легко уворачиваясь от объятий и ловко применяя силу там, где мужчины оказывались настойчивы. Они знали, что получит ее тот, кто сумеет удержать − и победить последующих претендентов. Но индианку это не волновало. Свой выбор она сделала еще до начала соревнований, и теперь приближалась к тому, кому преподнесла свою чашу. Воин сидел, спокойно положив руки на колени, только краем глаза наблюдая за ее танцем. Девушку это насторожило, но она должна была завершить круг. Еще убыстрив темп и добавив непредсказуемые прыжки, она приблизилась к воину, готовая моментально среагировать… неуловимое движение руки − дикарка рванулась в другую сторону… ошибка. Это было обманным движением, и в следующую минуту юный воин поднялся, держа на руках разгоряченную танцем девушку, не оставляющую попыток вырваться из его рук. Юноша изменил положение рук, и индианка была вынуждена перестать сопротивляться − воин крепко держал ее руки и ноги, причем так, что при малейшем движении по телу прокатывалась волна боли. Барабаны тут же смолкли, и воин с девушкой на руках подошел к старейшине хозяев, преклонив колено в знак уважения. Древний индеец несколько минут смотрел воину в глаза, но юноша выдержал взгляд − тогда старец кивнул и произнес: «Ты заслужил победу честным путем. В награду ты получаешь мою дочь. Береги ее». Он с любовью посмотрел на притихшую девушку, прощаясь. «Теперь идите, дети мои», − произнес он и отвернулся. Юноша поднялся − без видимых усилий, не выпуская из рук драгоценную ношу, и направился к дальнему вигваму, где они должны были провести ночь.
Воин проскользнул в жилище и швырнул девушку на шкуры. Дикарка отскочила к стене, и, не поднимаясь с корточек, зашипела − точь-в-точь как дикая кошка. Юноша восхитился. А в следующее мгновение рука дочери старейшины метнулась к волосам, и она вихрем кинулась на воина. Он почувствовал пронизывающую боль в шее и лишь в последнее мгновение успел выкрутить дикарке руку − на шкуры упала острая игла. Девушка не закричала от боли, она просто прикрыла глаза и сморгнула навернувшиеся слезы. А воин удивленно коснулся шеи и размазал теплую кровь. Она чуть не убила меня… Он опустил взгляд на девушку, чью руку он держал. Дикарка стойко боролась с волнами боли, тогда он ослабил захват, но только для того, чтобы прижать ее к груди. Он чувствовал, как бьется ее сердце, когда она пыталась вырваться, извиваясь змеей в его могучих руках. Он не знал, сколько так простоял, удерживая ее, просто дочь старейшины все-таки перестала сопротивляться и обмякла в его руках, израсходовав все силы. Тогда юноша − мужчина − понял: она будет принадлежать ему. Девушка из последних сил потянулась к его шее и ласково слизнула кровь. А потом с ее плеч соскользнула туника…
1.12.2006
 
одно из лучших моих произведений.

Appetitus fatalus.*

Люди всегда испытывали страх перед ночью, когда исчезает привычный им солнечный свет, а из наступающей темноты выходят жуткие создания. Готовые рвать, царапать и мучить, они скитались по земле, предпочитая питаться невинными душами и молодой кровью. Не было верного способа защититься от их зловещих посещений, и все же люди пытались сделать хоть что-нибудь, чтобы обезопасить себя. Одни окропляли свой дом святой водой, считая, что это отпугнет злых духов; другие вешали над дверями и окнами кресты, уверенные, что это помешает войти в их дома; третьи просто надеялись на замки и задвижки, так как считалось, что существа из потустороннего мира не переносят железо. Но все это было лишь жалкими попытками защитить себя от посещений тьмы − холодной, коварной и жестокой.
Жажда… это чувство голода, когда не можешь думать ни о чем другом. Ты мечешься в поисках пищи. Тебе хочется пить. Этот густой, солоноватый, с медным привкусом нектар, живительный нектар. Существование было бы невозможно без него. Когда ты пьешь его, то чувствуешь, как сама жизнь вливается в тебя. Раны затягиваются, тело оживает, наполняется энергией. Волна огня прокатывается по жилам, оставляя после себя тепло. Появляются силы, глаза разгораются, как угли на ветру, и ты отправляешься на поиски.
Это была обычная ночь, она из многих. Через леса, через пустоши и кладбища, через разбросанные по просекам деревушки, обходя стороной часовни и церкви, со злобой косясь на них, брела фигура. Юбка и рукава когда-то пышного и красивого платья теперь были оборваны, обнажая белую кожу. Темные волосы спутались, кое-где в них застряли листья и травинки. Фигура неутомимо шла вперед, ведомая только ей одной открытым запахом. Запахом только что рожденной жизни. Путь ей освещала лишь ущербная луна, но она не нуждалась в свете − она прекрасно видела и без него. Наконец, дойдя до небольшой деревни, она устремилась к своей цели.
Фигура неслышно скользила между домами, то появляясь, то исчезая в тонком луче света. В тени выделялась мертвенно-бледная кожа и два горящих огонька, внимательно следивших за черными провалами окон. Там, где обычный человек видел только темный дом, цепкие глаза различали людей, скот и домашних животных − все то, в чем пульсировала жизнь. Она могла взять любого из них, но она упорно шла вперед, все сильнее ощущая этот сладкий запах. Иногда она шипела от голода, и тогда в тусклом свете поблескивали длинные клыки. Белой тенью скользила она от дома к дому, ища тот, в котором ее ждет пир. Наконец-то! Дом ничем не отличался от остальных, но она знала, это − он. Подойдя к окну, она заглянула внутрь. Горящие глаза мгновенно различили объект своих поисков − у большой кровати стояла колыбель с новорожденным младенцем, а на постели спала молодая пара. При виде мужчины полные, яркие губы растянулись в усмешке, обнажая длинные белые зубы. Фигура легко проникла в дом через щелку в двери и неслышными шагами подошла к колыбельке. Она мягко, даже ласково, откинула заботливо подоткнутое одеяльце и наклонилась к кроватке, нетерпеливо сдирая простыни с пухленького малыша. Он проснулся и хотел было заплакать, но она посмотрела ему в глаза, и ребенок затих. Склонившаяся над ребенком девушка откинула его голову назад и, нагнувшись еще ниже, впилась острыми клыками его в горло. Вкус свежей, молодой крови взбудоражил воображение. Она жадно пила горячую кровь, и краски возвращались на ее кожу. Склонившаяся над ребенком девушка, не смотря на годы, проведенные во мраке, не потеряла своей красоты, а хищный вид, некая дикость, белая кожа и яркие, полные губы только добавляли ее облику нечто неуловимое. Гибкое тело, сильные мускулы, горящие глаза – все это вызывало желание, которому было очень сложно противостоять. А так как она могла звать, то сопротивление было невозможно и просто бесполезно. Многие молодые люди зачахли в ее смертельных объятиях, а она, ненасытная и бесконечно соблазнительная, продолжала обольщать все новых и новых мужчин, вытягивая из них жизнь ночь за ночью, и наслаждаясь страданиями их жен.
Покончив с ребенком, она, слизнув последние капельки крови с его шейки, заботливо уложила в колыбельку, запеленала и даже накрыла одеяльцем. Все, что говорило о ее присутствии – две небольшие рваные ранки не шее у мертвого ребенка и несколько капелек крови, упавших на льняную простынь.
Облизывая подбородок, она подошла к кровати и оценивающим взглядом оглядела спящего мужчину. Даже не мужчину – взрослого юношу. Он был силен и красив, и даже во сне не выпускал из объятий жену. Девушка улыбнулась и вышла из комнаты.
Она решила воспользоваться моментом и насладиться земными удовольствиями. Налив воды в чан, она смыла с себя кровь и присохшие листья. Ей хотелось поиграть с этим юношей, а мужчины так любят чистые тела, любят, когда их скользящие руки чувствуют бархатистую, упругую, податливую кожу. Она тщательно вымыла спутавшиеся волосы, и потом, вытершись насухо, долго их расчесывала, распутывая колтуны. Даже переоделась, не захотев надевать остатки своего бывшего платья. Найдя в шкафу полупрозрачную сорочку, обрезала рукава и длинную юбку. Оглядев себя в зеркало, девушка удовлетворенно улыбнулась, блеснув клыками. Белой тенью она скользнула к кровати и еще раз оглядела сильную фигуру.
Проснись.
Мужчина заворочался и выпустил из объятий молодую жену.
Проснись.
Он приподнялся на локте и оглядел комнату, пытаясь понять, что его разбудило. А девушка скрылась за углом.
Иди за мной.
Он поцеловал жену и, обернув простынь вокруг пояса, вышел из комнаты, чтобы выяснить, что это было – ему казалось, что он слышал какой-то голос. Обойдя полдома, он, наконец, заглянул в комнату для гостей. Там тоже стояла кровать, не такая большая, как в спальне, но достаточно широкая. А на кровати лежала девушка. Он с изумлением подошел ближе, и замер – белая кожа, контрастирующая с черными волосами, полные алые губы, гибкое, потрясающее тело… он сделал шаг, но вспомнил о своей жене.
Девушка открыла горящие глаза, и он мгновенно забыл о супруге, в паху начал разгораться пожар. Девушка томно потянулась и, сев на кровати, протянула к нему руки. Мужчина подошел, влекомый голосом у него в голове и невероятной соблазнительностью форм незнакомки. Коснувшись ее рук, он отпрянул – они были холодны, как лед, но девушка уже ухватила его и влекла к себе. У нее были огромные глаза, он тонул в них, но ему не хотелось освободиться от чар – кто бы ни была эта незнакомка, ночь с ней обещала быть невероятно насыщенной, она могла дать то, на что была не была способна скромная деревенская девушка. Ее губы были так близко – манящие, ему так хотелось попробовать их на вкус… а девушка уже обнимала его за пояс, гладила по спине, и все пыталась дотянуться до губ – он не стал сопротивляться. От нее исходил сладковатый запах, странный и совсем не похожий на человеческий. Она прильнула к нему, и он грудью ощутил ее грудь – высокую, такую же бледную и полупрозрачную, как и она сама. Его руки скользили по ее спине, рукам, ягодицам… все у нее было невероятно восхитительное, для простого мужчины она была такой желанной, что устоять перед ее чарами казалось невозможным. Простынь уже соскользнула с его бедер, и он ощущал ее тонкие пальцы внизу живота, ласково раззадоривавшие его, призывающие расслабиться. Он сорвал с нее сорочку и уложил на кровать. Девушка мгновенно скрестила ноги у него на поясе – она была уже совсем рядом, призывая дать волю фантазии, не сдерживаться боязнью сделать больно. И он стал ласкать ее – сильно, грубовато, но как ей, похоже, нравилось. Губы девушки скользили по его лицу, шее… вдруг ему показалось, что она укусила его – больно, до крови, но это лишь побудило его двигаться быстрее – он не совсем понимал, что происходит. Где-то на задворках сознания ворочалась мысль, почему же его жена ничего не слышит, но эта мысль, казалось, существовала отдельно от него. Единственное, что хотелось ему – доставить удовольствие этой незнакомке. А она извивалась в его объятиях, как змея, призывая укротить себя, покорить, заставить служить себе.
Он не знал, сколько времени это длилось, и чем кончилось, он просто вдруг понял, что лежит в спальне рядом с женой, в окно пробивается ранний утренний свет, а все тело ломит от усталости. Когда жена проснулась и нежно потянулась к нему, он отстранился – эти нежные ласки не шли ни в какое сравнение с испытанным ночью наслаждением.
И только испуганный крик жены пробудит его от полусонного состояния – подойдя к колыбельке, чтобы покормить ребенка, девушка увидела, что он мертв.
Мужчина встал и грубовато окликнул жену, а она просто бросилась ему на шею. Что ему оставалось? Он пошел к священнику и попросил отпеть ребенка, а у плотника заказал гробик. Священник сказал что, вероятнее всего, ребенок задохнулся во сне.
Злые духи практически не посещали эту отдаленную деревушку, и жители не догадались, что же случилось на самом деле. Они похоронили ребенка, пожалели молодую пару, и вновь зажили как прежде. И только мужчина страдал – его супруга не могла дать ему то, о чем он так страстно мечтал. Каждую ночь, когда жена засыпала, он тихонько вставал и уходил в комнату для гостей, проводя там почти всю ночь. И только спустя две недели, когда жители стали забывать о случившемся – дети часто умирали в те времена – она снова пришла.
Когда заснула жена, он, как всегда, встал и ушел, закрыв за собой дверь. Он медленно брел по коридору, когда вдруг ощутил сладковатый запах… он бросился в гостевую, замер у порога – на кровати действительно лежала она, обнаженная, невероятно прекрасная и соблазнительная. Она раздвинула ноги и поманила его к себе.
С тех пор она стала приходить каждую ночь. Он упивался ее ласками, и даже ее покусывания нравились ему – каждую ночь она кусала его, и потом долго целовала в шею. День за днем он мрачнел, стал прятаться от солнечного света и своей жены, начал выпивать. Когда супруга стала плохо спать по ночам, беспокоясь за мужа, то незнакомка увела его в ближайшую рощу – там они и стали встречаться каждую ночь. Ему все больше сил требовалось на то, чтобы удержать ее в объятиях и однажды, когда он, влекомый страстью и непонятным ему зовом, снова пришел в рощу и попытался поцеловать ее, она в первый раз заговорила. У нее был томный, хрипловатый голос.
– Ты перестал удовлетворять меня, – с презрением сказала она.
Он попытался обнять ее, но девушка скользнула в сторону.
– Пойдем, я покажу тебе, что может меня удовлетворить, – сказала она, сверкнув глазами.
И он пошел, подчиняясь ее власти. Они шли всю ночь и, наконец, дошли до древнего кладбища. Она скользила среди могил к склепу, ласково маня за собой. Когда девушка распахнула дверь, потянуло таким могильным холодом, что мужчина в ужасе отпрянул, но она просто толкнула его вперед. Ее руки, такие тонкие и хрупкие, вдруг оказались необычайно сильными. Он слетел по ступеням и упал на что-то мягкое. Встав, он внезапно понял, что это. А девушка, не спеша, спускалась по ступеням. Специально для него она зажгла несколько свеч – и тусклый свет озарил ее жилище. Гробы были открыты, в каких-то лежали иссохшие кости, в каких-то – полусъеденные трупы.
Он огляделся с нарастающим ужасом. Девушка спокойно шла по костям, трупам и лужам крови – это нисколько не заботило ее. Он хотел было убежать, но она посмотрела на него, и, как всегда, он замер, не в силах противиться ее силе. И только сейчас он заметил, что из гроба, стоящего в отделении, встал мужчина – если его можно было назвать мужчиной. Синеватая кожа, огромные клыки и когти, все тело испачкано кровью. А девушка повернулась к онемевшему смертному и улыбнулась, обнажая длинные зубы.
– Смотри, – наставительно сказала она и подошла к вампиру.
Мужчине хотелось отвернуться, закрыть глаза, но он не мог. И ему приходилось смотреть. То, что он видел, было настолько омерзительно, что его чуть не стошнило – в ноздри бил отвратительный запах, исходивший от трупов. Вампирша повизгивала от удовольствия и иногда вскрикивала от боли, извиваясь в железной хватке огромного демона.
Он не знал, сколько прошло времени – просто стоял посреди трупов и смотрел до тех пор, пока они не бросились на него. Только тогда он смог закричать, но его крик никто не услышал – кости смотрителя кладбища лежали здесь уже давно.
Когда взошло солнце, над деревней пронесся протяжный звон колокола, а на далеком кладбище, в холодном и мрачном склепе дьявольская парочка спала среди трупов, чтобы с закатом солнца вновь выйти на охоту.
________
* Appetitus fatalus − роковая страсть (лат.)
16-17.03.2005
 

Вложения

  • 14.webp
    14.webp
    30.6 KБ · Просмотры: 27
Назад
Сверху