Поляна, усеянная цветами

[Vivienne]

Лежа на траве, она вспоминала речи Уромилиэна про энергию природы. Что же имел он ввиду? Возможно энергия должна форму приобретать, только знать бы, какую именно. Как прочувствовать ее, как дышать ею. Как разглядеть ее заряды, как пропустить их через себя, как услышать...? Села, задумавшись, ноги поджав под себя. Лаская взглядом травинки одинокие, потрепанные, на небо посмотрела, вздохнув глубоко.
- Должно быть ты - энергия воздуха, ведь без воздуха не было бы жизни. А природа - живая...
Опустила взгляд на землю, взглядываясь в твердую почву под ногами. Гравитация, которой подчиняется все, кроме волшебства, притягивает к ней.
- Должно быть ты - энергия земли, ведь если бы не было земли, мы бы все парили в воздухе, а воздух, как и земля, - жизнь...
Где-то недалеко журчал ручей, и Вивьен замерла на мгновение, прислушиваясь, наслаждаясь трелями игривых капель, ласковых струй и прохладного течения.
- Должно быть ты - энергия воды, ведь если бы не было воды, то все бы мы умерли от жажды. Ребенок, рождающийся в воде, открыт миру. Вода - природа, вода - жизнь...
И где-то вдали солнце догорало пожаром, пеплом обрушиваясь на землю. Бывают ли пожары в лесах здешних? Бывают, уничтожают, но и жизни не припятствуют.
- Должно быть ты - энергия огня, вель если бы не было огня, то чуждо бы было тепло. Тепло - это жизнь. Это жар, который течет вместе с кровью по венам. Огонь - убийца. Огонь - воскреситель.
И теперь она поняла, что магия природы - одна из самых могущественных. Соединяет в себе солнечный свет и ночную тьму, воду холодную, огонь обжигающий. Кислород, которым дышит все живое, и землю, по которой ступает жизнь. Но ведь есть еще особая магия. Магия растений, корней, деревьев, трав, с энергией которых ей еще предстоит столкнуться, неопознанное превратить в знания. Но сейчас для нее главное понять, как предавать этой энергии форму, ведь она чувствует, каждой клеточкой тела ощущает ее присутствие, направление ее потоков. Она - энергия жизни, она - природа.

 

[Vivienne]

Энергия природы...Энергия природы...Что же говорилось в библиотечных книгах из научного раздела? Кажется, основной момент заключался в том, что энергия в природе не возникает из ничего и не исчезает. Она может лишь переходить из одной формы в другую. Да, поняла. Ключевое слово - форма. Но что именно - форма? Может ли огонь быть формой энергии? А почему бы и нет? Самая первобытная добыча огня - трение. Камни - природный материал. То есть энергию огня можно получить при взаимодействии природных материалов, природных форм. Но огонь - отделившаяся от природы стихия. Все верно. Энергия природы - энергия огня. Природа порождает огонь. То же самое с водой. Вода добывается из земли. Грунтовые воды. Земля - природная форма, а также отдельная стихия. Порождение одной стихии из другой при участии природных форм. Но все же это очевидно. Как из этой цепочки взаимосвязанных понятий рождается магия? Скорее всего, это должен быть набор знаний и, наверное, применение их на практике, основывающихся на вере в возможность воздействия через сверъестественное. Но наверняка это все, что считается сверхъестественным, имеет базу на естественном, на природном. Как раз на той цепочке, которую я выстроила. Осталось только понять, как получить это сверъестественное.
Спрятав голову на коленях, она продолжила свои размышления. Солнце практически скрылось за горизонтом, и ночь опускалась на землю призрачным туманом.

 

[Vivienne]

Ветер ночной лениво трепал кудри ее уставшие, отяжелевшие. Лежала на поляне, вдыхая все тот же приятный аромат цветов, следя за каждым движением травинок, вслушиваясь в шорох листвы беспокойной ли, сонной ли. Рукой подняла сорванный кем-то цветок, безжизненный, мертвый.
Долго ли прожил он, много ли видел? Сегодня глаза его ослепли, а слух притупился, навсегда. Но должно ли все быть так, как гласят законы жизни? Законы природы? К чему они сотканы, кем придуманы? Ведь если есть магия, то есть и жизнь, ею порожденная. Новая жизнь. Да, вот оно. Энергия природы - энергия жизни прежде всего. И магия природы должна уметь вдохнуть жизнь, украсить, разнообразить. Заклинания Уромилиэна казались мне сказкой, но они украшали. Украшали нашу жизнь, позволяя наслаждаться чудом. Верить в чудо. Вера. Еще одна составляющая. Верь - и все получится. Не этот ли девиз сопровождает начинающего мага? Ведь невозможно построить дом, не веря в фундамент, тобой возведенный. Не веря в существование стен, не веря в прослойки этажей. Пусть сам процесс заклинания и кажется невероятным, но только для меня прошлой. Для меня новой он должен быть точно таким же, как ингридиенты для будущего дома. Как сам процесс наложения кирпичей друг на друга. Так и здесь кирпичи ингридиентов будущего заклинания в совокупности с полнейшим пониманием и осознанием каждого действия. Сосредоточенность. Нарисовать для себя, как рисуется эскиз этого самого дома, а дальше действовать. Да, именно действовать. Завтра приступаю к практике. Ох, Уромилиэн. Ты в меня веришь? Я так надеюсь, что у меня получится...
И сон завладел ее телом уставшим, обессиленным. Пришла ли она к нужным выводом? Сомневалась, но все же они были в наличии. Долго думала, размышляла, пыталась понять. И пусть в ее рассуждениях лишь небольшая доля истины, но она приближается. С каждым часом дорожка к ее самопознанию, как будущего мага, сокращается. И цель ясна, она видит ее. Даже во сне.

 

[Helgelm]

Из “Рощи вокруг поляны” ------- >


Хелгелм за шагов двадцать, до выхода из рощи, понял, что чуть впереди, то самое место, где можно было бы присесть, – отдохнуть… он чувствовал ту безмятежность, что царила там, управляла, и манила все живое, в том числе и наемника…
Деревья редели, и странник, мог различить хоть одну деталь: золотистый, солнечный свет, заливающий землю, и ослепляющий Хела.
Однако тот тоже был не промах, – не сдавался, прикрывал глаза руками, и, идя вперед, силился рассмотреть хоть что-то…
Выйдя из-за высоких деревьев, – Хел со смешанными чувствами оглядел, то, что, наконец, открылось его взору:

Колоссальные, гротескные цветы, – самых разнообразных форм и размеров, –росли здесь, возвышаясь друг над другом, а в некоторых случаях даже вырастая «друг из друга», поддерживая и демонстрируя на отлично, практику паразитизма…
Каждый из них, словно живой и разумный представитель фауны, пытался побороть соперника, в бесконечном соревновании; в бесконечном споре, – это было одновременно и прекрасно и забавно, и порой даже страшно…
Хелгелм поморщился, ощущая, в этом местечке, что-то неестественное, но непомерно приятное:
– Без магии уж точно не обошлось… – Проворчал он.

Воздух буквально вибрировал, – еще бы! Пернатые обитатели, чьи полеты, проходили, над поляной, очень постарались.
Они метались туда-сюда; будто бы в безумном, яростном танце, и странник не успевал следить за метавшимися зеленными, красными, синими и оранжевыми цветами:
Одновременно с этим разыгравшиеся, возбужденные птицы напевали друг другу радостные, щебечущие песенки, и расхваливали себя, красивыми, но по-сумасшедшему, –
тараторящими трелями… И весь этот птичий гомон, сливался в один сплошной гул – в одну «совершенную» птичью какофонию…
И что самое невероятное, эта «адская мелодия» не надоедала, а наоборот, ударяла по разуму, нежностью и каким-то ярким чувством, что «могло» приносить либо радость, либо позволить сознанию утонуть в спокойствие и понимание…

Хелгелму явно не нравилось, что вверху мельтешит, столько всякой живности. Вернее как не нравилось? Он опасался. Дурацкие привычки, выработанные на поле брани, не могли оставить его, даже по-прошествии многих лет…
Хел приглядел себе лежбище под странным красно-желтым цветком, чем-то походящим на подсолнух или гриб, и не торопясь приблизился к нему.
Он сел под своеобразную «шляпку», тут же поморщился, и чихнул. Запах пыльцы, ему не понравился: сладкий – приторный, будто бы отдающий медовой пряностью, слишком елейный для него, – непривычный…
Он снял с себя сапоги, стянул плащ и свернул его; положил рядом арбалет, кольчугу; вытащил из кармана трубку, табак, засыпал его в «чашу», утрамбовал, закончил приготовления, зажег и закурил… ощущая как маленькая радость, лезет ему в голову, наполняя мозг удовольствием, – Хелгелм не смог сдержать улыбку…

Так он и просидел около получаса, посасывая мундштук, и глядя, на то, как резвятся птицы; одновременно вдыхая сладковатый дым табака, перемешанный с сотнями различных, – невообразимо разных: приятных и горьких, цветочных запахов.
Он осуждал игрище неопытных «птенцов», но не мог не отметить, что эта звериная пляска, была прекрасна, и невероятна, нечто из разряда фантастики.

Только теперь ощущая как родная ему дымка, охватывает – обвивает тело, залезает в легкие, просачивается сквозь кожу, Хелгелм вспомнил, что оставил свою сумку в Башне, – он довольно ухмыльнулся, «это» все же было лучше, чем просто ее потерять.
Странник снял кушак, положил сбоку от себя меч в ножнах, чтобы можно было его беспрепятственно схватить со своего места, выпрямил спину; руки положил на колени, и закрыл глаза…

Никто не мешал ему…
Щебетание птиц, которое вдруг не с того не с сего изменилось, (стало, более разумней и понятней для его сознания) зачаровывало – помогало уйти глубже в себя; помогало сосредоточиться…
И, в конце концов, помогало отгородиться от внутренних, «душевных гнойников», что еще не зажили, и до сих пор, поливали рассудок въедливой кислотой душевных страданий.
И он оставался в тишине, в спокойствие «счастливого разума», дабы насладиться и найти нужные ему ответы, дабы полностью оценить свой внутренний потенциал и собственную силу…

 

[Helgelm]

Хелгелм, чувствовал в себе энергию.

Он наблюдал и ощущал процессы происходящие, в каждой клеточке своего «бренного» тела.
И он перегонял «силу», с головы до ног, то здесь, то там сгущая и разбавляя, «концентрацию», то рассеивая ее, и опять сосредотачивая, – он играл, и игра эта отчищала его, даровала внутреннее, духовное могущество, и уверенность в себе, а главное уверенность в завтрашнем дне…

Хел чувствовал как энергия «радостно» пульсирует, принося и даруя наслаждение, вместе с жарким, невероятно «жарким» теплом.
Светлая доселе эфирная, она, казалось, приобретала плотность, и тело будто бы росло, раздувалось, реагируя на то, что происходило у него внутри.
Казалось в этой «тщедушной» оболочке, было мало для нее места… И после осознания этого факта, через секунды разум Хелгелма разрывался мириадами чувств, и больше он не «ощущал» себя, и лишь «рос»; рос в стороны.

Пропадали границы эмоций, и он думал, что будто бы его нет, не существует, и будто бы есть лишь он, – но опять, же не здесь, а где-то в другом месте; в другом измерении, – там, где всегда светло и тепло, и ничего не имеет своего предела, и где главенствует и живет лишь одна «Царица» Бесконечность.
И Хел упивался этой безграничной, «какой-то» наивной радостью; словно пустой сосуд, наполняясь истинным блаженством; «счастьем», – чувством таким мимолетным и секундным в настоящей жизни, что хотелось подарить его всем; наполнить ВСЕ этим безумным, неистовым восторгом…

Казалось, что не было ничего на свете лучше, чем это простое, но одновременно, «невероятно сильное» чувство… да что уж там: казалось что кроме «этого», абсолютно ничего и не было важно в этой жизни… оставалось лишь «чувство прекрасного», что свербело «где-то» внутри, заполняя кругозор ощущений, тысячами различных, красочных, невероятных цветов, и Хелу хотелось лишь утонуть в них: поделиться с другими; поделиться с другой; поделиться с Клер…

УДАР!!!

Он спустился на землю… вернее пал вниз, и словно молния, вонзилась в его «мыслительный, и чувственный центры».

Такая боль накатила на него, что захотелось ему упасть наземь, и захлебнуться в рыданиях.

Возвращение «с небес на землю» всегда являлось адской мукой, и за радость удовольствия конечно же приходиться платить.
Однако если бы у него было время, выйти из эйфории постепенно, Хел бы смягчил удар и практически ничего не почувствовал, а так… получилось то что получилось…

Чернота охватила, нет, скорее проглотила сознание! Страдания вновь взошли на свой черный, прогнивший помост.
Хелгелму стало так невыносимо и тоскливо на душе, что первая мысль, которая пробилась сквозь «жирную» пелену уныния, была о суициде… в панике, он глянул на свои загорелые руки, и хотел уже, было перегрызть «клыками» вены, но что-то щелкнуло в голове, он поморщился, и испугался…

Ужас затопил его мысли, невыносимым, непрекращающимся потоком страха…

Хелгелм поднялся в панике, озираясь по сторонам, – он не знал куда бежать, сердце билось так, словно было готово, вырваться из груди и следовать след в след за своим хозяином, сопровождая его до тех пор, пока последний удар не ознаменует его кончину.

Зрачки Хелгелма расширились, он проглотил слюну и уставился на меч в своей руке, – воин не помнил когда успел его выхватить.
Страх спадал, в мгновение, и уже через десять секунд в голове Хелгелма, остался лишь черный осадок обреченности, который тоже постепенно пропадал и растворялся, громко шипя и пуская предсмертные пузыри…

Хел огляделся в поисках того, что его потревожило, глаза его злобно сверкали, предвкушая расправу:

Эта была птица, – толстая неуклюжая птица…

Видимо она взяла другую птицу на таран, влетела в нее отрекошетила, или неудачно повернула, и не справившись с управлением, влетела в затылок Хелгелма.

Это было бы смешно, если бы страннику не было бы так больно, – но он смог ухмыльнуться, осознав некую иронию.
Его голова своеобразно смягчила падение и спасла «животное», хотя Хел подумал мгновение и помотал головой, – врятли с ней что нибудь произошло если бы она упала, в мягкий, сочный чернозем…

Хел поскреб зубами, трогать «голубя» было нельзя… однако выгнать злобу тоже не особенно удавалось; ведь он мог и умереть! Просто-напросто не выдержало бы сердце, – остановилось от такого наплыва, отрицательных эмоций.

«Крылатое создание» глянуло на Хела, и что-то жалобно про курлыкало – как понял воин, это были своеобразные извинения.

Странник вздохнул, засмеялся, и сев обратно, вложил меч в ножны, – так он принял извинения живности…

Хел хотел было стянуть рубашку и размяться – потренироваться в фехтование, но потом одумался, – здесь можно было и случайно нарубить беззащитных растений, а это нехорошо… и в плане отношений к хозяину, да и кощунством было бы «убить» – «испортить», такую красоту.

Воин собрался за минут десять, и неторопливо побрел обратно к башне – судя по всему, просидел он тут долго, – возможно, даже всю ночь, ведь уже как несколько часов, солнце, взошло на свой прелестный, голубой трон.

Одно радовало Хела, он смог по-настоящему отдохнуть, – восстановить возможности своего тела, да и отчистить мысли от мусора, – правда умудрился и заработать себе геморрой, в виде жуткого эмоционального осадка, – коктейля из страха, ужаса, паранойи, страданий, и тоски.

 

[Уромилиэн]

Поляна... Осень не тронула её,, и, казалось, даже холод немного отступил, когда эльф лёгкой ногой ступил на ковёр её сочных трав...
Да... Здесь можно было и остановиться...

Сложив свои пожитки поблизости, эльф прилёг на траву... Взгляд его был устремлён в холодное гунардское небо...
Он смотрел, как силуэты птиц раз за разом перчёркивают небо наискосок... Как кружат вороны и парят почти неподвижно чайки, что отбились от стай, что рыбачат на море... А может, и не отбились...
В Гунарде встречалось много страных вещей... Это был город, настолько пропитанный магией, что она начинала изменять всё, что с ней соседствует... Например, эти цветы...
Эльф не был уверен, что их намеренно зачаровал какой-то волшебник древности... Здесь они вполне могли и сами вырасти такими...
Он глубоко вздохнул прохладный воздух... В нём стало меньше ароматов, хотя аромат соцветий, что произрастали здесь, всё равно не умолкал...
Осень делала своё дело... Вот только подчинялись ей не все...

Облака, как тёмные корабли в безграничном белом мереве, плыли по куполу неба без пункта назначения или отправки... Они просто плыли, подчиняясь ветру... Без цели... Без смысла...
Хотя, кто знает?

Медленно останавливался разум... Эта сложная машина, что делает выводы из всего, что поступает в неё с запахами, с картинами и звуком... Облака ласковой пушистой дланью успокаивали чудовищный механизм, заставляя шестрёнки двигаться неспешнее и плавнее...

Надо было придумать новое заклинание... У друида уже был план чтения различных магических книг... Очень уж ему хотелось научиться лечить болезни...
Однако он знал, что сейчас ему важно сделать другое... Нужно улучшить свои способности к вызову энергии... Ведь он так и не улучшил их до следующего круга... А это одна из основополагающих способностей...

Лик Солнца скрылся за очередной тушей размытого днища неведомого судна, а затем вновь выглянул...

Друид закрыл глаза... Его сознание медленно погружалось в неведомые пучины...

 

[Уромилиэн]

Тело эльфа было распростёрто на траве... Рядом, совсем недалеко от его бледной руки, рос цветок...
Он был ещё совсем маленький, ему едва исполнилось неделя с того момента, как он проклюнулся, и он ещё долго должен был расти для того, чтобы стать таким же, как и его сородичи... Большим, цветастым и ароматным... Сейчас он был больше похож на маленький ландыш...
Цветок смотрел на эльфа... Если, конечно, такое слово можно применить к растению, не имеющему глаз... Он впервые видел такое странное существо...

Эльф дрейфовал по вихристым водам Реки Жизни... Они были прозрачны, однако в них по сотням тысяч светящихся и постоянно меняющихся капилляров пульсировала сила Жизни... Энергия природы...
Под собой он чувствовал плотную кожистую поверхность листа кувшинки, а над собою видел небо... Бескрайнее и бездонное, как и эта река, у которой не было видно берегов... Однако сейчас его закрывали тучи...
Это было обычное гунардское небо... только птиц не было... Вместо них иногда пролетали капли...
Друид чувствовал под собой пульсацию Реки, и тёплое, живое её волненение...
Странное это место... Он здесь никогда прежде не был, однако знал, что отсюда он черпает силы...
Эльф вздохнул... Воздух оказался влажным на вкус... Как в жарких джунглях...
Привстав, Уромилиэн посмотрел в воду... Там, в сети капилляров, но далеко внизу угадывалось яркое свечение зелени и синевы... Исток, наверное... Вздохнув, эльф оттолкнулся ногами от кувшинки и прыгнул...

Вода была тёплой...

 

[Уромилиэн]

Эльф очнулся через несколько часов... время было уже близко к полдню...
Открыв глаза, эльф обнаружил, что растительность синее, чем обычно... Наверное, это что-то с его глазами...
А ещё он не чувствовал холода... Было такое ощщущение, что он только что вынырнул из тёплой постели, а холод ещё не успел пробраться к нему...

-Интересное явление... - тихо сказал он сам себе, поднявшись...

Вдруг он почувствовал, что на его ноги с живота что-то тёплое опустилось... Это был Ястреб... Похоже, он тоже задремал, а друид и не заметил его... Бережно положив его в капюшон, как и в прошлый раз, друид встал и потянулся...
В общем, создание нового заклинания такого плана включало в себя только углубление понимания стихии и, возможно, пару простых магических структур... Не в них было дело...

Подумав, эльф решил прогуляться, с чем и собрал свои пожитки и отправился по направлению к Тропе...
Надо же с чего-то начать...

 

[Vivienne]

Белые мотыльки. Черные мотыльки. Белые. Черные. Белые...​

Острый кашель неожиданно разрезал легкие болью немой, приглушенной. И струи воды по коже белесой стекали под свитер промокший. Ручей печалью тревожной шептал ей на ушко: "Прсонись!" Сознанье так робко тревожил, будил осторожными брызгами, качал на себе, как мать успокаивает дитя свое шумное, приболевшее. И открылись глаза, ослепленные светом внезапным и ярким. И тревогой стреляли вокруг, вспоминая о том, что случилось недавно. И сознанье молилось, упав на колени пред памятью бессильной. И за мантию дергало, отчаянно узнать желая о том, что случилось. О том, что случилось. Непонимание и страх своей очевидностью воды лесные беспокоили. А листья ветвей ивы могучей склонились над нею, нежно поглаживая лоб раскаленный. И кровь к вискам подступила столь резко и колко, что зрение вновь убежало волнами непостоянными, оставив после себя способность лишь к чувствам надежным. И чуть приподнявшись на локтях, взглянула вокруг, успокоилась. Сквозь ветви деревьев поляна душистая красками своими манила. Там знания об энергиях чудесных она находила, черпала из каждой капли росы ароматной. И руку, дрожащую под силами озноба настойчивого, к губам поднесла, влагу ручья с подбородка стирая. Тело беспокойно билось в судорогах, и лишь ногам было тепло и уютно. И когда очередная приближающаяся волна вернула зрение бесценное, заметили два чернявых угля разводы в воде красноватых оттенков. И сознанье предателем стало, перестав боль блокировать жгучую. И рана шипела, и рана бурлила, и встать не давала, несчастная.
- Уро...Уромилиэн... - Губы шепнули чуть слышно, и зрение вновь убежало, и чувства вновь улетели. И память, и память кружила над нею, причину ища этой боли.

 

[Уромилиэн]

(Вивиен, пожалуйста, опишите своё состояние (ранения, самочувствие))

По поляне прошёл ветер, и над поляной появился эльф... он шёл на посадку..
Уромилиэн не успел толком затормозить, так как спешил, и потому перед тем, как остановиться, он некоторое время пробежал по траве, гася скорость, а затем упал на четвереньки... Лёгкие наполнились жаром...

Отдышавшись пару секунд, он оглянулся...

В воде ручья кто-то плавал, а вода была слегка розовата...

Кто же это мог быть?... - подумал эльф, приближаясь к ручью...

Это была девушка... Его глаза тут же узнали её... Безусловно, это была Вивиен, что пропала в роще некоторое время назад... И вот она здесь...

Странные вещи творятся...

Друид наклонился и схватил девушку осторожно, чтобы по возможности не причинить ей боли, а затем поднатужился, поднял её и вынес на берег... (для не слишком мускулистого Уро это был подвиг сродни победы над драконом, даже несмотря на то, что Вивиен лишним весом не отличалась...)

Положив её на траву, он склонился над ней и принялся осматривать её раны...

 

[Vivienne]

Ссадина на лбу жгла больно, беспощадно. Запекшаяся кровь на затылке давно остановилась, но пряди волос не скупилась слепить в прочный узел пушистый. Мраморная кожа лица неподвижного, пальцы рук белее белого. И ноги, контрастом выбивающиеся из картины белоснежной, готичной, кровили, не зная покоя. Под коленом отверстие бурых оттенков, и пуля в нем пританище нашла, сумасшедшая. И грудь чуть заметно вздымалась, жизнь отражая ослабшую. А губы приоткрылись, воздух свежий ловя, звуки слабые выдыхая.
- Я...знаю. - На ноте единственной, низкой, на выдохе резком и шумном. - Я знаю, в чем высшая сила природы. Она... - Лоб морща горячий, взгляд жмуря закрытый, губы сухие шептали. - Она в том, чтобы жизни наши беречь, чтобы мертвым...Шанс подарить. Я молилась... - В бреду ли, реальности ли, шевелясь чуть заметно, знала, что рядом учитель. Знала, что скоро все снова станет, как прежде. Знала, что позже отблагодарит...Все знала. Но температура, непозволительно высокая, лишала всех даров природы. И молчание вновь поцеловало ее в губы.

 

[Уромилиэн]

-Возможно это и так... - тихо сказал эльф и снял с себя довольно тёплый плащ и жилет... - но ещё сила Природы в том, чтобы сделать этот мир добрее и красивее...

Секунду подумав, эльф решил, что раны Вивиен можно вылечить и позже... Сейчас гораздо важнее было перенести её в тёплое и безопасное место...
Осторожно сняв с Вивиен всю её мокрую одежду, что можно было снять в рамках приличия, эльф быстро отёр её жилетом и закутал в свой тёплый, а главное, сухой плащ... Заключив её мокрые вещи в свой жилет и положив его в свою сумку, эльф поднатужился, поднял Вивиен и так быстро, как это возможно, понёс в Башню...

Переход в Корни Дерева...

 

[Vivienne]

Корни дерева---

Поляна, усеянная теперь уже замерзшими цветами, все еще поражала своей волшебной красотой. Цветы, подрагивающие под порывами ветра холодного, тихонько между собой перешептывались, роптали чуть слышно. Вивиен расправила платье и опустилась на мягкую траву. Под тяжестью ее веса, та захрустела, как мнется бумага в руках. Так холода корка хрустела, ломалась и таяла. Закрыв глаза, она задумалась. Прохладные кончики пальцев прикоснулись к нежным лепесткам мака. Такой испуганный и такой беззащитный.
Учитель сказал установить контакт с природой, слиться с ней, отбросить разум. И он был прав. Несмотря на свою принадлежность к природе, человек не был ее частью. Он давно обособился. Ведь расчленение мира на отдельные объекты и явления и называние их - один из этапов постижения мира. В названиях сохраняется представление о связях между объектами и их частями, между расположенными рядом объектами, разнородными, но схожими явлениями, как метафора, например. Это представление не теоретическое, не "фантазийное". Эти связи ощущались реально и доказательством тому служит практическое их применение...В магии. Что же лежит в основе самой идеи о взаимосвязанности мира? Ведь что-то же побуждает человека видеть эти связи, находить их или иногда неосознанно придумывать, обращать внимание прежде всего на то, что связывает? Словно бы затуманенное стекло, вычленяющее главным образом сходство и взаимосвязи, находится между сознанием человека и миром. Наверное, как внешним, так и внутренним. А природа? Человек? Ведь когда-то же были времена, когда человек не осознавал себя как отдельную от мира или рода личность. Он был с ним единым. Он жил природой, а не над природой. А потом что-то произошло...Да, человек ведь развивается. Все развивается, все быстротечно и никогда не стоит на месте. Развитие самоосознания положило начало расколу между человеком и природой и одновременно положило начало попыткам восстановить эту связь, изначальное единство, гарантирующее человеку "внутриутробную" защищенность...И необходимо магическое мышление. То, к чему я так стремлюсь. То, на что я так надеюсь. Я знаю, что в каждом человеке, в каждом разумном существе есть магия. И эта магия заложена в глубоком сознании. Нужно всего лишь приоткрыть его дверцу. Магия - как одежда, которую человек взял с собой, чтобы не чувствовать себя совершенно обнаженным и незащищенным. Одежда, которая срослась с ним настолько, что попытка снять ее напоминала бы сдирание кожи. Получается, что отделение от природы связано определением и самоопределением. В присвоении имени присутствуют одновременно обе тенденции: отделение от природы и установление связи с ней. Кажется, именно благодаря этому самому магическому мышлению отделившийся от природы человек по-прежнему остается внутри некой структуры, он не отделен, он не чувствует свое одиночество. Я не чувствую одиночество. Да...Покров магического мышления, с одной стороны, защищает человека, становясь посредником между ним и природой, а с другой - формирует его, то есть придает ему определенную форму, звучащую в имени. Вот оно. Форма. То, что мне предстоит научиться видеть. Все имеет свою форму. Нужно только прочувствовать...
Приоткрыв глаза, она прикоснулась пальцами у губам. В тех местах, где они касались алых лепестков цветка, кожа стала теплой. Он отдавал тепло. Он позволил себя почувствовать.

 

[Vivienne]

Упав на разноцветный ковер из цветов, она взглянула в небо. Ей действительно нравилось наблюдать за тем, как оно меняется. Небо, как море. Сейчас оно напоминало шторм своими смелыми мазками облаков и глубиной темно-синего цвета. Но в то же время волны, разбивающиеся о берега Гунарда, были спокойны. Шторм и Штиль. Два контраста, символизирующих основные черты ее характера. Беспокойно-тревожный и тихий. И даже ей не было известно, какой из них преобладает. Характер и природа. Единение. Каждый может увидеть себя в той или иной стихии. И сейчас, вглядываясь быстро ползущие облака, она вспоминала детство. Маленькие зимние радости, когда все во дворе было засыпано снегом, глубокие сугробы по колено. Хотя в то время они казались ей по пояс. И Вивиен со своим выдуманным братом разгребали снег, и было холодно и жарко одновременно. И выдуманный брат говорил о том, что он видит себя бесконечным сплетеньем снежинок. Он пронизан холодом, он живет в ожидании декабря. Жить природой. Возможно ли это, когда восприятие реальности превозносится к жизни среди. Среди людей, среди лесов, морей, океанов. Жить в природе, но не природой. И ей хотелось дышать воздухом не потому, что без него нельзя жить. Не потому, что это происходит неосознанно. А потому что Вивиен хотела дышать именно этим воздухом, чувствовать, с каким трепетом легкие пропускают его через себя, как он наполняет их свежестью этого удивительного ноябрьского утра. И все, что ее окружало, дышало вместе с ней. Один воздух. Одно утро. Единение.

Странно так, когда эти безумные чувства смешиваются внутри. А весной из окошка маленькой комнаты, где я любила слушать тишину, было видно синее небо. И берёзы шелестели серёжками. Берёзы вокруг дома. Летом на них распускались листья, и я сидела на полисаднике, свесив ноги, и лёгкий ветер развивал мои волосы. И я дышала. Природой.​

 

[Vivienne]

Перекатившись на живот, Вивиен заметила, как из-под дрожащего листа выглядывает малиновая головка клевера. Она любила полевые цветы. Когда наступал май, на торговой площади всегда отркывался маленький прилавок, где полная женщина средних лет ежедневно продавала эти самые цветы. И запах у этого прилавка всегда был по-домашнему свежий, чистый и тонкий. Более того, полевые цветы являлись отличным лекарственным средством против многих заболеваний дыхательной системы. И радовали глаз в ее маленькой светлой комнате. И сейчас, глядя на этот маленький цветок, Вивиен в который раз убедилось, что она видит слишком многое. Детали в больших необъятных картинах природы, которые заставляют вспоминать о доме. Только нету больше дома, все в прошлое убежало. И теперь эти леса - ее дом. Эти поля - ее радости. Эти реки - ее мысли. Осторожно проведя пальцем по небольшому тройчатому листу, Вивиен попыталась прочувствовать его. Стебель то и дело подрагивал под слабыми порывами ветра, но ведь для такого маленького цветка и дыхания достаточно, чтобы заставить трепетать. Цветок плотно вгрызался в почву, удерживая себя на ветру. Она видела, что его корневище из года в год деревенеет. Сколько лет было этому маленькому клеверу? Один? Два? Нет, он был старше. Мудрость, заключавшаяся в семенах при рождении, теперь бежала по стеблю и впитывалась в головку цветка. Она чувствовала, как благородно он обогощал почву азотом, и в то же время изо всех сил тянулся к солнцу. Как человек, струной вытягивающийся по утрам. Совсем живой, совсем светлый. Он не замерзал, но чувствовал, что скоро наступит зима. Как и все живое, что находилось в этих лесах. Отстранившись от клевера, Вивиен взглянула на свои руки. Вены на запястьях просвечивали. По ним бесшумно бежала кровь. Точно так, как сок и влага обогощали стебли клевера. Улыбнувшись, она закрыла глаза. Ей удалось увидеть.

 

[Уромилиэн]

Было холодно... В Башне этого не было заметно. несмотря на то, что она изобилует отверстиями, однако, едва выйдя на улицу, эльф почувствовал - старая зима близко... Она уже скоро наступит на это место своими пушистыми белыми тапочками... Не та молодая, что сейчас бегает по садам Башни в прозрачной вуали, но старая, вечно мёрзнущая седая старуха...
Друид улыбнулся родившемуся у него в голове образу трясущейся от холода Зимы с замёрзшей бородавкой на длинном носу и медленно побрёл сквозь высокие травы, коими порос башенный холм... Сейчас было не самое подходящее время для занятий магией, ибо сила Природы потихоньку засыпает с приходом снегов, однако он чувствовал острую потребность разработать новое заклинание...
Он шёл сквозь рощу, что начала потихоньку облетать... Одна из особенностей осени около Башни Природы заключалась в том, что сразу после отрыва прежнего листочка от ветви, на его месте начинает расти новый под воздействием волшебства... Потом желтеет... облетает... и снова растёт... Поэтому листва в роще всегда была зеленовато-жёлтой или же жёлтой полностью, но нигде не было видно голых деревьев...
Любуясь и дивясь окружающими красотами, эльф наконец дошёл до поляны... Здесь он начал было работу над сим заклятьем и здесь же должен был его и закончить... Так надо...

Эльф не заметил лежащую Вивиен... Он остановился посередине поляны и глубоко вздохнул... осторожно достал из капюшона Ястреба и переложил к себе в просторный карман, что был в плаще напротив груди...
Ощущения какие-то странные...
Похлопав себя по бокам, силясь обнаружить, что не так, эльф открыл для себя то, что его жилет так и остался висеть у Башни... Вздохнув над этим печально раз другой, друид лёг на холодную траву... Вгляд его был направлен в небо...

 

[Vivienne]

Вивиен лежала на спине и вглядывалась в глубину хмурившегося неба. Руки были сложены замочком на груди, а губы спрятаны под толстым воротом свитера. Небо уже не было таким синим-синим и глубоким, каким казалось с утра. Облака растянулись, как расплавленные ириски, и закрыли собой всю красоту натурального. Рядом послышались шаги по траве, которая хрустела так же, как и с утра под тяжестью ее поступи. Почувствовав запах весны и земляничного чая, она улыбнулась. Это был Уромилиэн, который, вероятно, не заметил ее. Вслушиваясь в его шаги, Вивиен пыталась увидеть больше, чем просто пелену серых облаков. Там, за ними, обязательно мерцали звезды. Там, за облаками было темно. И желания переливались слабым серебристым светом. Желания, которые можно было загадать. Звук хрустевшей травы усилился. Это было похоже на то, что эльф тоже решил поваляться в траве и вдохнуть всю гамму цветочных запахов.
- Моей звезде не суждено тепла, как нам, простым и смертным. Нам - сытый дом под лампой светлой. Моей - лишь горькое вино. Смотрите, падает звезда...
Повернув голову в сторону эльфа, она заметила, что они лежали рядом. Он тоже наблюдал за небом. Возможно, он и не видел на нем этих ярких звезд-желаний, но зато видел что-то свое. О чем-то думал. Мечтал. Надеялся. Улыбнувшись, Вивиен снова взглянула на небо. Ей было хорошо в его присутствии.

 

[Уромилиэн]

Эльф, однако, отнюдь не мечтал... он был погружён в сосредоточенные раздумья над технической составляющей своего нового заклинания... Однако его глаза, словно живя своей таинственной жизнью, смотрели в небо и видели, как там, за облаками, заходит на очередной поворот река Жизни, чьи воды словно покрыты сетью сияющих вен и артерий, по которым течёт живой сок...
Обмен... Коридор, который устанавливается между тобой и рекой и по которому ты можешь вызвать Энергию Жизни, что залечит раны товарища, при этом отдав часть своей силы... Как вывести его на новый круг?... Ответ был очевиден и понятен... Надо расширить коридор, превратив его в широкий и просторный проход... Сквозь узкую трубку много не прольёшь. Эльф улыбнулся слегка... Это значит, что ему нужно заняться тем же, чем и его ученики...

Вдруг знакомый голос раздался поблизости...

- Моей звезде не суждено тепла, как нам, простым и смертным. Нам - сытый дом под лампой светлой. Моей - лишь горькое вино. Смотрите, падает звезда... - сказал голос, и он узнал его... Вивиен...

Повернув лицо к девушке, он увидел, что она, как и он, смотрит в небо...
Он хотел что-то сказать, но передумал...
Вместо этого он просто посмотрел в небо... где заворачивала в очередной мир Река Жизни...

 

[Vivienne]

- Я люблю зимнее утро, когда небо белое, деревья в инее, а в лицо - снег блёстками. Как звёздная пыль. Я замечаю, что говорю не словами, а образами. И в голове сразу вырисовываются самые разные фантастические картины. Они кажутся невероятными и в то же время бессовестно реальными. И выражаю настроение - картинами и музыкой. Песнями и монологами. Это оттого, что слов отчаянно не хватает, чтобы передать всё. Чтобы по-настоящему почувствовать - нужно услышать, увидеть и прикоснуться. Что вы видите, когда смотрите в небо? Я - бездну, в которую смотришь, чтобы увидеть, какое оно. Счастье.
Она все также неподвижно лежала, чувствуя плечом тепло, наполнявшее его тело. И сейчас все было таким своевременным. И холод осенний, почти зимний, и хруст погрустневшей травы, и шепет любопытного клевера, и музыка ветра лесного. И греться не хотелось. Вивиен чувствовала, как покраснел от холода кончик ее носа. Единственный, выглядывающий над теплым шерстяным воротом. И щеки в румянце розовели. И волосы, почти покрывшиеся инеем, были веером разбросаны на траве. Сливались с нею в своей небрежности.
- А иногда мне хочется стать черно-белой. Как будто скульптурой. Как будто мимом. Как будто застыть. И чувствовать. И вслушиваться. И не видеть.

 

[Уромилиэн]

Эльф слушал и понимал - Вивиен изливает свою душу... Как она изливала почти в каждом своём слове до этого, и как, быть может, говорит всю жизнь... Казалось преступным упустить хоть одно из её слов, что, оказавшись в сознании другого, расцветало букетом зрительных, слуховых, обонятельных и многих других образов... Со словами она передавала другому своё видение мира, своии ассоциации и частичку внутреннего мира... Такой, наверное, и должна быть речь... слепком души, обращённым в звуки...
Он посмотрел на неё... Она, наверное, совсем замёрзла в своём свитере... Её дыхание вырывалась редкими облачками сквозь толстую ткань, а глаза словно глядели за грань этого мира и одновременно были так близко...

- Я вижу множество других миров... - ответил он, возвращая свой взор к небу... - Какие-то плоские, какие-то круглые, как шарики... Вокруг некоторых вращается маленькое солнышко, а иные сами кружатся вокруг него, но большого... А есть просто облачка тумана, где предметы и живое разбросано в великом беспорядке, близком к хаосу... А ещё, далеко-далеко, я вижу яркое, но маленкое зелёно-синее свечение... Мне оно иногда снится, и когда это поисходит, я вижу, что это светящийся, но не жаркий шар, сердце которого оплетено корнями и в глубинах сияния его растут деревья и бродят волшебные животные... И листва шелестит, кружась вихрями меж их кудрявых вершин... А из этого шарика сюда, проходя через все миры, разбросанные в тёмной пустоте, течёт сияющая, но прозрачная река... Тоже сине-зелёная... В своих заклинаниях я обращаюсь к ней, и в руках трепетным пламенем оживает волшебство...

Он слегка улыбнулся, и из его рта вылетел клуб густого пара с тем, чтобы направиться к далёкому, холодному небу... А может и дальше...